Плоды мести (СИ)

Масла в огонь подлило известие о проклятии богов за нарушение сразу нескольких кодексов. На самом же деле даже Каввель и его мульфиблы никогда не позволяли себе лишнего и всегда блюли кодексы в том числе и негласные, не позволяющие калечить пленников. Исключением стал один печально известный случай.

* * *

Всего четыре дня минуло, а шаман уже начал вставать и бодро ковылял по палубе, опираясь на посох и любуясь лазурью волн. Михель зарекся даже упоминать при Гарбе о существовании эльфийского народа и гномов предупредил, чтобы не рисковали. Приступов больше не было, и гоблин, казалось, шел на поправку портальными переходами. Правда, в его желтых глазах застыла жутковатая смесь ужаса, боли и тлеющей ярости. Сгорбленный ловец духов часами неподвижно простаивал на носу корабля и не моргая вглядывался в безбрежные просторы. Еще Гарб иногда ловил ртом соленые брызги, которыми море с ним щедро делилось. И все время полировал посох ладонью.

Михель не мешал, но внимательно наблюдал, готовый в любую секунду прийти на помощь. Не шаману, так тем, кого тот мог захотеть покалечить. Сомнений в способности гоблина это сделать не было, поэтому стоило быть начеку. Впрочем, на гномов гоблин реагировал на редкость спокойно, и Михель вскоре перестал опасаться за судьбу коротышек. Установилось эдакое перемирие: команда признала пассажиров спутниками капитана, а те в ответ отказались от мести за некоторые неприятные события в прошлом и перенесли свой гнев исключительно на эльфов.

Мульфиблы тоже не сильно стремились поболтать с существом в полтора раза крупнее себя, поэтому все больше переговаривались на своем грубоватом наречии поодаль и старались не замечать пассажира, недавно бывшего пленником. Матросам было не только стыдно за произошедшее, но еще и боязно.

Гоблинов не любят и презирают все народы без исключения. В основном за дело, потому что это подлое племя обожает трусливо грабить одиноких путников, совершать набеги на мирные поселения и уводить с собой весь скот. После налета стаи гоблинов всегда остаются только горы трупов и дымящиеся руины. Нет, когда люди, орки или те же эльфы решают повоевать, то картина почти не отличается. Вот только они никогда не опускаются до той же звериной жестокости, что и кобалусы.

Одного только перечисления увечий, которые остаются у тел замученных ими жертв, хватает, чтобы даже опытные сыщики других разумных рас предпочитали собирать улики на голодный желудок. Толку от этой работы все равно мало: если сразу после набега войска обиженного длиннолапыми народа не садятся банде на хвост, то найти потом конкретных виновников становится невозможным. Ответное же нападение на невиновные, с точки зрения гоблинов, поселения сплачивает все окрестные племена уродцев до той степени, что они могут устроить уже не набег, а самое настоящее нашествие.

Плодится подлый народец на редкость активно, явно наслаждаясь процессом, поэтому недостатка в хилых, трусливых и не слишком умелых, зато хитрых, коварных и жестоких воинах гоблины обычно не испытывают. Если бы не повальная детская смертность и малый срок жизни, отведенный богами, то им бы не составило труда заполонить вообще весь мир. Но пока гоблины таких попыток не предпринимали, у остальных народов не возникает большого желания связываться с дикарями. Отбиваться от нашествий дорого и долго, а добить остатки врага после вторжения почти невозможно. Те спрячутся в своих глубоких темных пещерах на время, затаив злобу, а потом лет через пятнадцать все повторится, но с более тяжелыми последствиями. Так что от гоблинов всегда предпочитали откупаться малой кровью. Подумаешь, сожгли хутор-другой, зато города целы, и торговля почти не пострадала.

Гарб моряков откровенно пугал. Шутка ли, когда перед тобой по палубе расхаживает гоблин шести футов ростом, которого недавно пытали в трюме. А в лапах у него огромная волшебная палка. Последняя крыса на корабле уже знала, что он сотворил с бывшим старпомом. Страх только подогревался известием, что это друг самого Палача, который не только жив, но и где-то недалеко. Простит ли капитан и без того виноватый перед ним экипаж? Вопрос сложный.

Михель наблюдал за стоящим шаманом и улыбался. Каким бы он ни был, а остальные длиннолапые в подметки ему не годились. Гарб никогда не опускался до бессмысленной жестокости. Да, у него случались вспышки гнева, но их всегда провоцировало что-то серьезное, будь то угроза его друзьям, сородичам или посоху. В остальном он совершенно безобиден и за друзей всегда готов рискнуть собственной жизнью.

Рослый гоблин продолжал стоять сгорбившись, и тяжело опирался на посох длинными до колен лапами. Потрепанный серый кафтан ему вернули, и полы, как и отросшие коричневые космы, сейчас развевал ветер.

— Тяжело? — спросил человек, подбираясь ближе. — Нельзя так все время стоять.

— Все время и не буду, — надтреснутым голосом ответил гоблин. — Часа через два окажемся в Брестоне.

— Ты откуда знаешь? — удивился Михель.