Плоды страсти

Самое главное, что у моего шурина есть руки непередаваемой длины. Мне хватило нескольких минут, чтобы послушать слащавые речи телекомментатора и сообразить, насколько тщательно готовилась – причем, наверное, загодя – и снималась эта телепередача, имеющая единственной целью восхваление Мари-Кольбера де Роберваля, «человека, столь отдающего себя благотворительным целям и одновременно столь скромного, человека, ведущего на всех фронтах борьбу против людских страданий» (гм!), восхваление, подаваемое как «вновь обретенная честь политического класса, так долго подвергаемого дискредитации» (еще раз: гм!). Да, этот «незнакомец, пришедший к нам ниоткуда (да что ты говоришь?..), отказавшийся в предыдущем правительстве от министерского портфеля в пользу суровой службы в Счетной палате и посвятивший все свое свободное время облегчению страданий бедных людей в разных уголках земного шара» (какой молодец!..), воплощал собой новое поколение политиков, «которые должны восстановить пошатнувшееся доверие французского народа». И все это с таким надрывом, что просто слезу прошибало, а в это время камера скользила по приглашенным, «обездоленным представителям различных культур» («обездоленным представителям различных культур» – так и было по тексту!), которые стояли в ожидании появления «радостной пары новобрачных».

Старый Семель предупредительно толкнул меня локтем в бок:

– Гляди, Бенжамен, начинается самое веселое!

«Самое веселое» появилось в телевизионном ящике в виде машины «скорой помощи». Совершенно белая карета «скорой помощи» с совершенно красным крестом на двери. Свадебным автомобилем Терезе и Мари-Кольберу служила машина «скорой помощи»!

– «Дженерал Моторс», – уточнил старина Семель. – Модель сорок два, созданная на базе тридцать третьей модели и специально оборудованная для Красного Креста. Движок у нее вечный.

Итак, перед нами на экране проплыла историко-символическая карета «скорой помощи» с вертикальным лобовым стеклом, огромными шипованными шинами и задним стеклом в виде двух четвертинок луны – одним словом, похожая на те, что показывают в фильмах об освобождении Парижа во время Второй мировой войны.

– Мари-Кольбер обладает гораздо большей фантазией, чем ты предполагаешь, Бенжамен, – предупредила меня накануне Тереза.

И вот теперь Тереза на экране телевизора выходила из машины «скорой помощи», а Мари-Кольбер в белых смокинге и цилиндре протягивал ей обтянутую белой перчаткой руку.

Грянувшее вокруг меня со всех сторон «ура!» смешалось с радостными криками присутствовавших на свадьбе в условиях прямой трансляции.

– Пойдем, Джулиус, домой.

***

Я больше не мог на это смотреть. Чем больше телевидение стремится к тому, чтобы удивить своих зрителей, тем меньше ему это удается. Оно работает точно так же, как функционирует желудок, а желудки никого удивить не могут, они просто переваривают то, что им подают. Иногда они отторгают предлагаемую пищу, но это и есть единственный сюрприз, которого можно от них ожидать. Я мог бы пересказать концовку телепередачи, даже не заглядывая в телевизор: еще несколько хвалебных речей в адрес обожающего все человечество Мари-Кольбера, специальная грамота, удостоверяющая его благие дела и выданная ему парочкой почетных граждан с заплаканными от волнения физиономиями, торжественный вход в церковь (разумеется, звучит Бах), продвигающаяся когорта «обездоленных представителей различных культур», у которых зенки вылезли из орбит от окружающего их божественного великолепия, проповедь священника – епископа, вполне возможно, кузена жениха, – стоящего по правую руку от Отца нашего, там, где на вечные времена отведено место безработным с продолжительным стажем безделья, обряд бракосочетания, тихое «да» невесты, ответственное «да» жениха, затем «Deo gratias»[21], выход новобрачных из церкви и отъезд в белой машине «скорой помощи» (опять звучит Бах) в направлении, «которое мы должны сохранить в тайне, ибо к этому нас обязывает глубокое уважение к их личной жизни». Но мне-то известно направление. Этот козел Мари-Кольбер увозил Терезу в Цюрих.

(В Цюрих!)

– Это все же более оригинально, чем свадебное путешествие в Венецию! – воскликнул Жереми, в то время как я скривился, услышав эту новость.

И теперь, когда мы с Джулиусом оказались одни в нашей скобяной лавке, когда я, рассказывая сам себе эту слезливую мелодраматическую историю, садился на кровать Терезы, одно лишь упоминание о Цюрихе разбивало мне сердце. Я вдруг вспомнил об одной книжке, которая когда-то потрясла меня и которую Лусса с Королевой Забо забыли внести в список моей тюремной библиотечки. Книжка эта называется «Марс», и ее главный герой, парень по имени Фриц Цорн, умирает на глазах у миллионов телезрителей от ужасного рака, который, как утверждал герой, был вызван долгими годами, проведенными в юности на золотом пляже цюрихского озера. Фриц Цорн был убежден, что любовь – это прежде всего честь человека, и заявлял, что ослепительное общество, проживающее на берегу этого озера, лишило его этой чести, от чего он и умирает.