Плоды свободы

Офицер беспомощно оглянулся на своих подчиненных, а Рамман даже не представлял, как ободрить этого человека. Оставалось только промямлить что-то вроде:

– Вы уж постарайтесь их к делу приспособить… э…

– Гурольт Тамм, ваша светлость… то есть гражданин граф, – исправился тот. – Не переживайте, сделаю, что смогу. Вот уже и кольев настругали. Мигом возведем частокол для защиты, – он махнул рукой в сторону, где копались канониры, оглянулся и неожиданно воскликнул: – Ого! Кажись, идут!

Синтафцы, так и не дождавшись противника в удобном для них месте, продвинулись вперед и теперь, должно быть, сделали для себя неприятное открытие – янамарцы тоже кое-чего стоят. Дозорный под свист и улюлюканье проскакал вдоль русла Найлы по противоположному, низкому берегу, мельком осмотрелся и быстро вернулся обратно, к своим.

– Сейчас начнется, – проворчал Гурольт Тамм. – Пойду-ка я, вашество…

Но Рамман уже не слышал его и не видел, потому что все органы его чувств были прикованы к синтафским колоннам, маршировавшим прямо, как ему казалось, на него. Одно дело, когда рядом на своем кресле-троне восседает Носатый Филин, который точно знает, что и кому делать в каждое конкретное мгновение сражения, а другое дело – когда ты сам на месте маршала Кана.

«Да, да, да, я помню, что говорил Филин, – лихорадочно утешал себя граф. – Война – это сущий бардак, а талант полководца заключается в том, чтобы заставить обезумевших от ужаса людей делать время от времени хоть что-то осмысленное. Но, Мать Меллинтан, как же страшно!»

А еще Илдред Кан утверждал, что зимой ни один нормальный человек не воюет, а если воюет, то лишь будучи в полной уверенности в своей победе. Раз уж Херевард Оро выступил против Файриста в столь неурочное время, значит, не сомневается в успехе. Наверняка эсмонд все спланировал и подготовился заранее, засылая в Янамари своих агентов-агитаторов, подсыпая в и без того неспокойный котел народного недовольства новые порции жгучего перца ненависти к Эску. Большую армию собрать незаметно сложно, а вот небольшую и мобильную – вполне.

Синтафцы тем временем разворачивали позиции, собираясь не мешкая вступить в бой с упертыми бунтовщиками. Налететь хищной стаей и наказать строптивцев так, чтобы любым другим неповадно было.

– Что будем делать? – тихонько спросил Камилен, выглядывая из-за плеча Раммана.

Тот сдержался, чтобы не напомнить гражданину комитетчику, что большая часть вины за происходящее лежит и на нем. Но кусать локти было поздно всем.

– Сражаться, конечно.

Вышло резко и громко. Люди, строившие укрепления, повернулись к гражданину графу, словно ожидая от него чего-то особенного. Рамман же, в свою очередь, много раз видевший, как Носатый Филин двумя-тремя фразами затрагивает самые потаенные струны в душах солдат, заставляя их забыть о скорой смерти, не знал никаких зажигательных слов.

– Я – не Херевардов холоп, я – свободный человек. И никуда отсюда не уйду, – буркнул он и стал заряжать свое ружье, чтобы хоть как-то скрыть смущение. Щеки его пылали не столько от мороза, сколько от стыда.

«Надо же быть таким косноязычным!» – ругал граф себя.

Но очень скоро ему стало не до самобичевания. Со стороны врага раздался пушечный выстрел. Сначала один, потом второй и третий. В высокий берег Найлы врезался снаряд и выворотил дерево прямо с корнем. В разные стороны полетели комья земли.

Синтафские фейерверкеры пока еще только пристреливались к позициям янамарцев, но всю долину реки быстро заволокло густым сизым дымом. От этого стало еще страшнее, потому что грохот все нарастал и нарастал, оттого казалось, словно все без исключения снаряды летят прямиком в тебя. Леденящий ужас сковал янамарцев, как речку мороз: женщины попадали на землю, пытаясь вжаться в ее спасительную твердость, мужчины, особенно те, кто раньше никогда не отбывал воинской повинности, перепуганно озирались кругом в поисках защиты.

– Рассыпать строй! – по привычке проорал кто-то из офицеров и тут же досадливо сплюнул в снег коричневым от табака сгустком. – Тьфу! Да не толпитесь вы, как бараны! Не сбивайтесь в кучу!

– А может, мы того… вперед пойдем? Пока не видно ничего. А?

Камилен как-то совсем уж по-мальчишески дернул Раммана за рукав.

– Пойдут они. Причем вверх по склону. А мы будем стоять и ждать. И когда они пойдут, начнем по ним стрелять.

Говорил граф отрывисто, будто с маленьким ребенком. Во рту пересохло, а сердце стучало где-то в горле за кадыком тревожное «тук-тук». «Бу-бух» отвечала ему гладкоствольная 12-фунтовая пушка на той стороне реки.

– Мы же свободные… мы – свободные люди… мы не крысы, чтобы нас гонять… – тихо шептал вместо молитвы школьный учитель.

Ему вторила Майрра Бино – единственная женщина в Комитете. Отчаянная душа, она не поддалась на уговоры мужчин остаться в Дэйнле. Теперь, возможно, бывшая синичанка жалела о своем решении, но не менее крепко сжимала в руке тесак.

– Хватит с нас угнетателей… Натерпелись… от диллайнских умников… что прежних, что нынешних… Спасу никакого нет честным людям…