Плоды земли

– Что я тебе сделал? – спросил он дрожащим голосом. Он был очень огорчен, он страдал.

– Сделал? Мне? Да ничего ты мне не сделал.

– Так что же с тобой сегодня случилось?

– Со мной? Ха-ха-ха. А впрочем, я не удивлюсь, если Аксель разозлится.

– Я уйду! – повторил Элесеус. Но она и на этот раз не испугалась, она не обращала ни малейшего внимания на то, что он сидел, борясь со своими чувствами. Упрямая, как осел.

Мало-помалу в нем стало подниматься раздражение, и поначалу он выразил его довольно тонко: она, мол, не самая приятная представительница женского пола! Однако и это не помогло – о, лучше бы он молчал и терпел, – она сделалась только еще хуже. Но и он не стал лучше.

– Знал бы, что ты такая, не пришел бы сегодня, – сказал он.

– И что из того? – ответила она. – Не проветрил бы свою палку, только и всего.

Да, Барбру побывала в Бергене, она видала настоящие тросточки, потому и могла позволить себе так язвительно спросить, каким это ободранным зонтиком он помахивает.

Он и это стерпел.

– Наверное, ты хочешь взять обратно свою карточку? – сказал он.

Если не подействует и это, значит, не подействует ничто, ничего хуже этого и представить себе нельзя в деревне – взять подарок обратно!

– Мне все равно, – уклончиво ответила она.

– Отлично, – дерзко заявил он, – я пришлю ее тебе при первой же оказии. Тогда отдай мне мое письмо!

Он встал.

Ну что ж, она отдала ему письмо, но тут у нее выступили на глазах слезы, да-да, она переменилась: служанка растрогалась, дружок покидал ее, прости навек!

– Не уходи, – сказала она, – мне нет дела до того, что подумает Аксель.

Но тут уж он решил воспользоваться своим преимуществом и стал прощаться.

– Покорно благодарю, – сказал он. – Когда дама ведет себя так, как ты, я удаляюсь.

Он тихонько вышел из землянки и направился домой, посвистывая, помахивая тросточкой и держась молодцом. Черт возьми! Через минутку из землянки вышла и Барбру, дважды окликнув его. Он остановился, отчего же не остановиться, но был как раненый лев. Она с покаянным видом уселась посреди вереска, вертя в руке веточку, понемножку и он начал смягчаться, попросив поцелуя – мол, напоследок, на прощанье. Нет, она не хотела.

– Ах, будь такая же очаровательная, как в прошлый раз! – умолял он, обхаживая ее со всех сторон и напирая все решительнее, чтоб скорее добиться своего.

Но она не пожелала быть очаровательной, а встала. И стояла как истукан. Тогда он молча кивнул и пошел прочь.

Когда он скрылся, из-за кустов вдруг вынырнул Аксель. Барбру вздрогнула и спросила:

– Разве ты пришел сверху?

– Нет, я пришел снизу, – ответил он. – Но я видел, как вы вдвоем здесь прохлаждались.

– Ах, видел! Ну и что, радость тебе от этого?! – вдруг выкрикнула она со злостью. И продолжала не менее капризно: – Чего ты шныряешь повсюду и вынюхиваешь? Какое тебе дело!

Аксель тоже был не в кротком настроении.

– Он и нынче был здесь?

– Ну и что? Чего тебе от него надо?

– Чего мне от него надо? Ты лучше скажи, чего тебе от него надо? Постыдилась бы!

– Стыдиться? Долго молчали, да звонко заговорили! – ответила Барбру старинным присловьем. – Я не обязана сиднем сидеть в твоей землянке, точно памятник, так и знай! Чего мне стыдиться? Как найдешь себе другую экономку, я сейчас же уеду. Попридержи лучше язык, сделай милость. Вот тебе мой ответ. Сейчас я пойду, дам тебе поесть и сварю кофе, а потом могу делать все, что мне угодно.

Домой они пришли в полной ссоре.

Да, Аксель и Барбру не всегда жили дружно. Она прожила у него уже года два, изредка между ними случались ссоры, большей частью из-за того, что Барбру хотела уехать. Он упрашивал ее остаться навсегда, переехать к нему совсем, разделить с ним по-настоящему землянку и жизнь; он ведь знал, как плохо остаться одному без помощницы, – и она не раз обещала согласиться, в минуты нежности она даже не могла себе представить, что не останется. Но стоило им поссориться, и она сейчас же грозилась уехать. Если уж не насовсем, то хотя бы ненадолго в город, полечить зубы, они все выболели. Уехать, уехать! Необходимо было удержать Барбру, надеть на нее узду.

Узду? Она смеялась над любою уздой.

– Значит, ты и теперь хочешь уехать? – сказал он.

– А что? – спросила она.

– И ты можешь уехать?

– Почему же не могу? Думаешь, мне некуда податься, раз дело идет к зиме? Да я могу получить место в Бергене в любое время.

Тогда Аксель сказал довольно твердо:

– Теперь уж не может быть, как раньше. Разве ты не ждешь ребенка?

– Ребенка? Нет. О каком таком ребенке ты говоришь?

Аксель вытаращил на нее глаза. Не в своем, что ли, уме эта Барбру?

Другое дело, что он сам – Аксель – проявил, должно быть, слишком большое нетерпение: надев на нее узду, он начал держаться чересчур уверенно, вот уж впрямь ума палата, зря он так часто ей перечил, вызывая лишь раздражение, и уж совсем незачем было приказывать ей сажать по весне картошку, в крайности мог бы справиться и один. Успеет проявить свою власть после свадьбы, а до тех пор надо действовать умно и уступать.