Плохая

— Рот, Алёна, нужен для того, чтобы им говорить… я давал тебе право спросить один раз. Я дал тебе это право и сейчас, но ты… — усмехается мрачно, — привыкла, видимо, делать своим ртом преимущественно другие вещи…

Надавливает со всей силы на мои плечи, заставляя опуститься на колени, расстегивает ширинку, хватает болезненно за волосы…

Это грубо, больно, до спазмов в горле, до ощущения удушения и рвотных позывов. Он не щадит, яростно дерет мою глотку, проникая так глубоко, что глаза лезут из орбит. Слезы текут каскадом… Я не сопротивляюсь. Просто молюсь, чтобы это быстрее закончилось.

Заканчивается. Он извергается в меня, тут же отходит назад, оставляя безвольной куклой на полу.

— Это станет для тебя хорошим уроком, Алёна… Если тебе что- то нужно, спроси…

Разворачивается, направляясь было на выход. Когда он уже в дверях, я его окликаю.

Сперва Тигр даже не верит, что это мой голос. Я ведь превращена в кашляющее и поруганное ничто…

Останавливается. Медленно оборачивается на меня.

Я все еще то и дело покашливаю, потому что в горле першит. Утираю не желающие останавливаться слезы, шмыгая носом.

— Даниэль, — повторяю я хрипло, но более уверенно, — пойдешь со мной завтра в лес за грибами?

Он смотрит скептически, ища подвох в словах. Даже, как кажется, с первого раза и не понимает…

— Чего?

— Учусь на своих ошибках. Мне нужно, чтобы ты пошёл со мной в лес, который здесь, у тебя на территории. Вот я и прошу…. Мне страшно одной… а я хочу грибы…

— Бред. Попроси Шери купить шампиньоны и что- то приготовить, раз хочешь…

Снова разворачивается, но я продолжаю ему в спину.

— Нет, я не хочу шампиньоны, я хочу белые грибы. Видела их там на опушке. Поглубже их должно быть еще больше…

— Какой абсурд… Мы здесь не едим дикие грибы. Они могут быть ядовитыми.

— Эти не ядовиты. Я точно знаю. У нас такие растут… я с детства с родителями собирала.

Представляю, как, должно быть, погано сейчас выгляжу. Все еще распластана на полу. Черные подтеки туши, красный нос, вспухшие губы…

— И кто их тебе приготовит? Шери не умеет…

— Я сама приготовлю. Только сходи со мной… Мне… страшно.

Господи, как нелепо я звучу, наверное…

Пытаюсь встать, но ноги предательски подкашиваются. Перед глазами мошки, голова кружится.

Правда, упасть я не успеваю. Его руки меня подхватывают.

Я поднимаю на него затуманенный взгляд и на минутку мне даже кажется, что он улыбается, а глаза его теперь не такие темные…

Но внимание сконцентрировать не получается. Все утягивается, как в воронку. Лишь ощущение горячего тела рядом. Он куда- то меня несет на своих руках. А я дышу ароматом своего экзекутора и мне почему- то хочется сильно- сильно плакать от его объятий. Но я, как всегда, держусь.

Открывает ногой какую- то комнату, заносит.

— Хара (араб. — дерьмо), Алёна, ты почему не поела? — спрашивает он, очевидно, ловя взглядом так и оставшиеся на столе тарелки с едой.

Тяжелая голова касается подушки. Я закрываю глаза и проваливаюсь в сон, не успевая ничего ответить. Возможно, мне снится, что он так и не ушел, а лег рядом, прижимая мое холодное тело к своему горячему.

Глава 23

Шшшшш, шшшш, — слышу я шипение со всех сторон. Кручусь в панике. Глаза в испуге выхватывают укоризненные взгляды. Их много-много, они повсюду. «Плохая, плохая, плохая…», — перемежается с шипением и цоканием. Я бегу, то и дело оглядываясь назад, В мои лодыжки время от времени попадает что-то острое, оставляющее болезненное горение на коже. Это камушки. Они бросают в меня их, бросают вслед. Кто они? Те, хорошие. Снова резко оборачиваюсь на неодобрительный шепот. А потом слышу грубый, сдавленный голос Егора, выкрикивающего мне в спину болезненное и грубое «шлюха». Начинаю задыхаться и паниковать, ищу его глазами, хочу объясниться, чтобы понял, чтобы… Опять кручусь в поисках его глаз. Вдруг вспышка- боль, которая простреливает по нервным окончаниям лица. Во рту теперь солоновато-металлический привкус. Щека горит. Он совсем рядом и смотрит с ненавистью. Нет тебе прощения, Алёна… Нет и не будет…

— Алёна, — слышу сквозь туман сна. Чувствую прикосновения к ноге. Разлепляю глаза. Не сразу удается сфокусироваться на Его лице. Когда получается, вижу перед собой Даниэля. Он какой-то уставший и осунувшийся.

— Чт… что такое? — спрашиваю взволнованно. Тяжесть кошмара все еще не отпускает, привнося в реальность горький прикус.

— Ты просила пойти с тобой с утра за грибами. Я готов. А ты, соня, похоже, совсем нет…

Я снова смотрю на него, теперь непонимающе. Это Даниэль? Правда? Мне не нужно себя ущипнуть? Мужчина видит мое удивление. И даже смеется. Да, впервые, казалось, смеется при мне. Так, негромко и несильно, больше себе под нос, но зато не с презрением превосходства, искренне. А потом еще больше меня удивляет и дезориентирует, когда нежно, почти заботливо начинает гладить по лицу.

— Не только же тебе меня все время удивлять и ставить в ступор, Алёна… Я тоже на что-то да горазд…

Теперь улыбаюсь и я. Мысль о походе в лес почему-то придает сил…