Плохая хорошая девочка

— Значит, вы думаете, профессор, — вслух произнес Юра, — приспособились к жизни в этой «затерянной долине» наши хомо сапиенс? Вернулись назад, к первобытному существованию? Так, что ли?

— Собственно, чтобы выжить, надо не так уж и много.

— Охота? На зверей?

— Да необязательно. Охота — это для сильных. А необходимый организму белок — это и жуки, и гусеницы, и черви, и муравьи…

— Брр…

— Ну, ну… Смотрите на проблему шире, не так узко. И будьте естественней. В сущности, это такая же пища, как и всякая другая.

— А этот вой? Вы не думаете, что он принадлежит…

— Возможно, возможно… Скажем, какие-то особи, выжившие среди дикого мира, усвоили привычки и приемы его обитателей. Вполне возможно, что дитя, взращенное волчьей семьей, будет, скорее всего, передвигаться на четвереньках и «разговаривать» на языке своих родителей.

— Родителей?

— Да…

— А если они, эти родители, людоеды? — вдруг вспомнил Юра объяснение сыщика Королевича насчет того, какие хищники становятся людоедами.

— Ну вы и сами понимаете…

— Яблоко от яблони недалеко падает?

— Верно, Юрочка. Я, правда, не совсем понимаю, почему вас это так интересует? То есть, на мой-то взгляд, это действительно тема волнующая и дьявольски интересная! Но вот вы, Юрочка… Как-то непохоже это на вас. Столь отвлеченный интерес. Вы ящик-то свой ищете?

— А как же! — как можно убедительнее уверил профессора Юра. — Вот план, который нарисовал мне дядя Гена. — Ростовский достал из кармана какой-то сложенный вчетверо листок и помахал им для виду перед носом у профессора. — Завтра же снова отправляюсь искать эту старую штольню. Вы уж извините… ищите свою Эллу без меня. У меня своих дел по горло хватает!

— Ну-ну… Я ведь Королевичу ничего не сказал. Утаил, что вы сюда из-за ящика прибыли, Юра! — заговорщическим голосом заметил Горчицкий.

— И это правильно, профессор… Мерси за конспирацию! Пусть думает, что я тоже ищу их знаменитого Оскара Звездинского. Все-таки, понимаете, деньги, выделенные Приходько на эту экспедицию, нужно отрабатывать. Или по крайней мере делать вид, что отрабатываешь.

И Ростовский снова жадно прильнул к биноклю.

— Ах, ящик-ящичек… — пробормотал он. — Золото-бриллианты… Что может быть ценнее?

— Вот и я думаю — что? — задумчиво произнес профессор, внимательно глядя на Юру, прильнувшего к биноклю.

* * *

«Может, взять старого гриба в долю? — размышлял Юра. — Да нет, скорее всего, мухомор разахается, разволнуется, испугается… Станет толковать про гуманизм. Про «благоговение перед жизнью». А мне дело делать надо! Сам-то Горчицкий, кажется, помирать передумал, — с искренним огорчением думал Юра. — Так что рассчитывать на то, что ситуация «рассосется сама собой» — то есть старый профессор просто даст дуба и таким образом перестанет мешать, — уже не приходится…»

Наоборот! По прибытии в долину, прежде ссохшийся, как осенний лист, старик как-то расправился, ожил, приобрел нормальный цвет лица, приободрился.

«Прямо как отдыхающий в санатории себя здесь старпер чувствует», — с сожалением думал Ростовский.

Значит, надо что-то Юре делать, что-то предпринимать…

* * *

На следующий день сыщик Королевич, рыскавший по Прекрасной долине все утро в одиночку, вернулся в лагерь необычайно оживленный.

— Видели бы вы, что я только что обнаружил!

— Что же? — откликнулся Горчицкий.

Юра, занятый банками с тушенкой, промолчал.

— Этого словами не передать… Это надо видеть!

— Даже так? — хмыкнул Юра.

— Идемте!

— Ага… сейчас! Может, все-таки сначала пожрем?

— Да будет вам, Юра… Успеете поесть, — возразил профессор. — Кажется, это действительно что-то очень важное.

— Кажется… Креститься надо, когда вам кажется…

— Да вы посмотрите на Королевича, — продолжал уговаривать Юру Горчицкий. — Он просто светится тайной.

— Ну и пусть светится. Пересказать своими словами что — нельзя? Что он обнаружил?! Знаете, как в школе: перескажите, Королевич, своими словами.

— Нет! — возразил сыщик Королевич. — Ни своими словами, никакими… Вы мне не поверите. Это надо видеть своими глазами…

— Ну хрен с вами. Пошли. — Ростовский нехотя отставил открытую банку с тушенкой. — Считайте, что уговорили.

И Ростовский снял с костра закипающую воду.

Они отошли от лагеря километра на два. Всю дорогу Королевич таинственно молчал.

— Ну скоро, что ли? — недовольно поинтересовался Ростовский, пробираясь сквозь заросли сухого тростника, в который их завел Королевич.

— Скоро.

— Куда вы нас ведете-то, Сусанин вы наш?

— Скоро уже придем, — утешил его сыщик. — Тут уж совсем близко. Можно сказать, рядом.

В это время заросли кончились. И все трое вышли наконец на открытое пространство.

— Что это?

— Похоже на обмелевшее русло, а?

— Да… — заметил Горчицкий. — Какая-то ровная затвердевшая растрескавшаяся поверхность. Кажется, это…

— Только не вздумайте наступать!

— А-а… Понял! — догадался профессор. — Это подсохший сверху ил?

— Тот самый ил? — пробормотал Юра.

— Да, профессор! — подтвердил Королевич. — Эта безобидная на первый взгляд поверхность, по всей видимости, довольно страшная трясина. И простирается она довольно далеко, не на один километр.