Плохая хорошая девочка

Он уже больше не мог подняться.

Юра Ростовский лежал у костра, тяжело укрытый одеялами, сотрясаемый ознобом, и чувствовал себя совершенно бессильным. Казалось, что даже рукой ему не пошевелить…

А профессор как ни в чем не бывало, почти не обращая на него внимания, сидел поодаль и давил ложкой в эмалированной кружке какие-то странные красные ягоды.

— Что это вы делаете? Что это за ягоды? — прошептал растрескавшимися губами Ростовский. Кожа на них лопалась и кровоточила при малейшей попытке произнести слово. — Зачем вы добавляете эти ягоды в свою еду, профессор?

Не спеша отхлебнув из чашки, Горчицкий оглянулся:

— Как плохо, что вы так несведущи в ботанике, Юрочка, — заметил он. — Вас действительно интересует, что это за растение? Отвечаю… Это Cordia quarensis.

— Как?

— Видите ли, эти ягоды — сильнодействующее рвотное средство. Их едят, чтобы стошнило. Знаете, когда охотники на африканских львов-людоедов разбрасывают приманку — свежее мясо, отравленное стрихнином, львы потом, после такой трапезы, находят кусты Cordia quarensis и наедаются этих ягод. И тогда их желудок исторгает все содержимое вместе с этой отравой.

— Не понимаю…

— А напрасно! Я регулярно ем ягоды Cordia quarensis после наших с вами совместных трапез, Юрочка. Чтобы желудок опорожнялся. Понимаете, голубчик?

— Нет.

— Что ж тут непонятного?! Я ем эти ягоды, а вы — нет. Поэтому я жив, а вы, Юрочка, скоро умрете. Ведь ваш желудок не исторгал регулярно отравленную пищу. Вы не так умны, как львы-людоеды или, скажем, как я, ваш покорный слуга. Потому вы и умрете.

— Что вы такое говорите, профессор? — прошептал окровавленными губами Юра.

— Помните, я вам рассказывал про шофера в экспедиции? Болтуна и балагура? Помните, Юрочка?

— Да…

— Так вот это и был Василий Петухов. Понимаете?

— Нет…

— А ведь это очень просто. Младший Петухов работал шофером у меня в экспедиции… А шоферы, как я вам уже говорил, обычно очень болтливы. И мой Василий все шутки шутил, как я вам уже рассказывал. Припоминаете, Юрочка?

— Припоминаю.

— А однажды Василий Петухов и говорит мне: «Ну что это у вас за экспедиция, профессор?! Ерунда… Вот мне мой дядя, летчик Петухов, та-акое рассказывал!» И я, Юрочка, очень внимательно выслушал тогда Васю Петухова.

— Ах, вот оно что…

— Помните, я говорил вам о своих изысканиях, Юрочка? О том, как я пришел к выводу, что Прекрасная долина существует?

— Да.

— Так вот. Это действительно так. Но это случилось отнюдь не тогда, когда вы принесли мне для консультации дневник Эллы. Это случилось много раньше. Я еще до вашего появления в музее открыл Прекрасную долину, понимаете? Это я открыл ее! Я ее заново открыл!

Только теперь Юра наконец все понял.

— Так, значит, взрывчатка на летном поле — это ваших рук дело? — догадался Юра.

Профессор только самодовольно хмыкнул.

— Одуванчик вы наш! А кто бы мог подумать! Как прикидывались-то. Совсем ведь вроде, старый вы лис, выглядели тогда больным! Старым и немощным! А сами тем временем — взрывчатку под самолет! А я-то дурак! Лучше бы нас тогда подорвало, — прошептал Ростовский, морщась от нестерпимой боли.

— Ну уж как получилось, так получилось. Извините! Как говорится, загад не бывает богат.

— А я ведь было подумал тогда перед отлетом в долину: помираете вы!

— Не дождетесь! — хихикнул Горчицкий. — Не дождетесь! И это уже не фраза из анекдота. Это уже правда, Юрочка. Даже если мне суждено еще недолго протянуть, вы-то уже этого точно не дождетесь. Потому что вы-то — раньше! Понимаете? Вы-то, Юрочка, умираете уже сейчас. А я еще немного потешусь.

— Чем, Горчицкий?

— Как чем, Юрочка?! — Профессор встал во весь рост.

Он возвышался рядом с распростертым на земле Ростовским и — прежде низкорослый и щуплый — выглядел теперь просто гигантом. Так, во всяком случае, казалось лежащему на земле Юре.

— Разве вы еще не поняли? — Горчицкий обвел широким королевским жестом окрестности Прекрасной долины. — Вот чем! Вот он, мой мир! Мое королевство. Моя Прекрасная долина! Жаль, что вы пытались мне помешать. Вы, Юра, вели себя…

— Глупо?

— Нет, вы вели себя, как человек с фантазией. Что, конечно, очень необычно для милиционера. Понимаете, Юрочка, был такой художник очень знаменитый, Энди Уорхолл. Так вот он утверждал, что все проблемы у человека — от фантазии. Если бы не было фантазии, не было бы и проблем.

— Возможно…

— Но мне кажется, что именно поэтому вы и поймете меня, Юра. Эта долина — ловушка! Думать о Прекрасной долине так же опасно, как заходить на болото. Это затягивает. Ведь и вас, Юра, она заманила, верно?

Ростовский нехотя кивнул. Первое потрясение от услышанного прошло, и теперь он уже не чувствовал ничего, кроме злости и апатии.

— Так вот почему вы так старались нагнать на меня страху, жалкий старик, — усмехнулся Юра. — Правда, эта фишка у вас не прошла. Вам, Горчицкий, увы, попался толстокожий, маловпечатлительный московский мент. Я ведь не мечтательная девушка-художница Элла. Меня хрен испугаешь сказками про чудовищ. Я сам кого хочешь испугаю…

— Да, крови вы мне, Юрочка, попортили…

— Надеюсь.