Плохая Мари

Ей не нравился собственный тон. Тон раздраженной мамаши. Супруги. Она понимала, что злится на Бенуа, но, как ни странно, не могла поддерживать в себе это чувство праведного гнева. Рынок заворожил Мари: живые рыбки и мертвая рыба, для еды; всевозможные продукты, сыры, мясо, а дальше по улице, лавка за лавкой, — книги; подержанные книги, новые книги, альбомы по искусству, открытки, плакаты. И все это через улицу от Сены.

На улице стояла весна, Мари была в Париже, и она не могла не ощущать радостное волнение. Ей хотелось побывать везде, увидеть все, хотя она понятия не имела, что означает это «все», — Мари практически ничего не знала о Париже. Разве что Лувр и Эйфелеву башню. А еще ей хотелось поесть улиток, политых чесночным соусом. Много лет назад мать Эллен убедила ее, что их обязательно нужно попробовать. Она тогда сказала, что без этого жизнь Мари будет неполной. Что ж, вот она, ее жизнь. Она добралась до Парижа, и вдруг это стало вполне возможным — попробовать улиток. Мари никогда не думала, что окажется в самом Париже. Она не думала о том, что будет после тюрьмы. С кем она будет. Кейтлин просто влюбилась в свою золотую рыбку.

— Я назову его Пэрис, — сказала она.

— Как Пэрис Хилтон, — заметила Мари.

Кейтлин задумалась.

— Нет.

— Не как Пэрис Хилтон? — уточнила Мари.

Кейтлин ничего не ответила. Видно было, что она в замешательстве.

— Как город, в котором мы сейчас находимся? — спросила Мари.

Кейтлин кивнула. Мари с удовольствием отметила, что Бенуа Донелю неудобно нести аквариум с рыбкой. Посмеиваясь про себя, она наблюдала, как он неловко, одной рукой пытается вытащить из кармана джинсов пачку сигарет, потом достать одну сигарету и прикурить. Он не стал просить Мари подержать рыбку, а сама она не предложила.

Следуя за Бенуа, они пересекли улицу, идущую вдоль Сены, и спустились по каменной лестнице, ведущей к воде. Кейтлин держалась за руку Мари и медленно, с трудом переставляя одну ногу за другой, одолевала широкие ступени. Она не разрешила взять себя на руки, и Бенуа специально ушел далеко вперед. Мари посмотрела ему вслед и подумала: что будет, если они не сумеют его догнать? Но он остановился почти в самом конце лестницы и занял место в длинной очереди. Мари и Кейтлин наконец приблизились к нему.

— Зачем это? — спросила Мари.

— Мы поплывем на лодке, я думаю, — ответил Бенуа. — Так будет быстрее. Тебе понравится, поверь мне.

Мари подняла бровь.

— Тебе понравится, — повторил Бенуа. — Американцы это любят.

Он заплатил за билеты. Американские доллары Мари, таким образом, остались целы и невредимы.

Они поднялись на верхнюю палубу и уселись на деревянную скамью, с которой было хорошо видно Сену. Бенуа оказался прав. Мари действительно понравилось. И кроме того, это был прекрасный способ посмотреть на Париж и при этом не устать. И не задерживаться на каждом шагу из-за Кейтлин.

Показался Нотр-Дам. Мари узнала его — она проходила курс истории искусств в колледже. Тогда она была другим человеком. Студенткой. Серьезной.

— Это называется аркбутаны, — сообщила она Кейтлин.

Мари поразилась самой себе — оказывается, она помнит этот термин. Раньше, в обычных повседневных разговорах, ей ни разу не представился случай использовать его. Интересно, что еще хранится у нее в голове?

— А вот это горгульи, — показала она на статуи чудовищ, украшавшие собор. — Вон те страшные монстры. Видишь? — Но горгульи были слишком далеко.

— Нет, — сказала Кейтлин. Она поднялась на цыпочки и вытянула шею. — Где страшные монстры? Где, Мари?

Мари притянула ее к себе. Кейтлин была слишком маленькая и при всем желании не могла свалиться за борт — она не доставала до перил, но Мари все равно зажала ее между коленей и принялась щекотать. Кейтлин засмеялась, довольная, и тут же забыла про монстров.

— Нет! — визжала она в восторге.

Бенуа стоял рядом с ними и пытался прикурить.

Аквариум с рыбкой он поставил на скамейку. Из-за ветра зажечь сигарету никак не получалось.

— Это было ужасно. То, что ты сделал у меня на глазах. — Мари смотрела на собор, но видела почему-то розовый сосок Лили, ее маленькую совершенной формы грудь, ее полуспущенную ночную рубашку. Она моргнула. Перед глазами снова очутился собор. Они подплывали к нему все ближе и ближе. — Я думала, между нами что-то особенное. Что мы, возможно, много значим друг для друга. Наверное, все это неправда.

Бенуа ничего не ответил. Ни единого слова.

Даже Кейтлин притихла.

Мари ни разу не ссорилась с Хуаном Хосе. Она не знала, как ведут себя взрослые люди в подобных ситуациях. Ей казалось, что это очень смело — высказать вслух то, о чем невозможно говорить. Она давала Бенуа Донелю еще один шанс, возможность как-то оправдаться. Только сегодня утром она ушла от него, пошла по улице куда глаза глядят, сворачивая то направо, то налево, но сейчас они снова были вместе. На лодке. Это даже выглядело романтично.