Плохая Мари

В тюрьме, закрывая глаза ночью, Мари представляла себе море, мягкий шелест волн, звезды над головой. Она подумала о книге Бенуа Донеля. О книге сестры Бенуа Донеля. «Вирджини на море». Где-то во Франции было море. Средиземное. Можно было сбежать туда.

— Поехали на море, — сказала Мари.

И подозвала такси.

— На вокзал, пожалуйста, — уверенно произнесла она, зная, что английский ее не подведет.

Так и вышло.

— На какой?

Этого Мари не знала. Понятия не имела.

— Не знаю. На какой-нибудь большой. Мы хотим поехать на море. На юг Франции.

— Море, — пропела Кейтлин.

— Вам нужен TGV, — сказал таксист. — К утру будете в Ницце. Le Train à Grande Vitesse. [45] Он очень быстрый. И вы можете поспать в поезде. Там хорошо.

— Да, — сказала Мари. — Oui. Спасибо.

— Быстрый, — сказала Кейтлин.

— Merci, — добавила благодарная Мари.

Она ненавидела Бенуа Донеля, но всех французов ненавидеть было не за что. Женщина в косынке из «Макдоналдса» помогла ей сменить Кейтлин подгузник. Таксист был к ней добр.

Мари застегнула ремень на Кейтлин. Они уже проехали пару кварталов непристегнутыми, но какая разница? Кому станет жаловаться Кейтлин? Она уже перестала требовать детское сиденье. В конце концов, она перестанет спрашивать и о матери. Мари справится. Они были в такси. В пути. И Мари могла позаботиться о Кейтлин.

На вокзале она сделала именно то, что советовал таксист: приобрела два билета на ночной поезд. В окошке кассы был выставлен отксерокопированный листок с фотографиями двух чернокожих мужчин. Самые опасные преступники Франции. Фотографии Мари не было. Во Франции самым явным ее преступлением было незнание языка.

Мари взяла билеты и стала искать нужный путь. Цифры в Париже были такие же, и это оказалось не особенно трудно. Путь Мари обнаружила, и поезд тоже — серебристый и блестящий.

— Нам даже не понадобится отель, — сказала она Кейтлин.

Сердце ее радостно забилось, по лицу расплылась счастливая улыбка. Только что она готова была сдаться, но сдаваться было еще рано. Кейтлин, похоже, поезд не впечатлил.

— Где кошка? — спросила она.

— Кошка, — повторила Мари. — Людивин.

Она уже забыла о несчастном животном. Образ мертвой Людивин на мгновение возник перед ее внутренним взором, и довольная улыбка Мари померкла. Во всяком случае, подумала Мари, она не спрашивает о матери.

— Это была плохая кошка, — отмахнулась Мари.

Утром они проснулись в комнате отеля. Теперь садились в поезд. День почти подошел к концу. Мари почти удалось продержаться.

Испытания, однако, на этом не закончились. В поезде Мари пришлось пробираться по узкому проходу между рядами. Одной рукой она держала за плечо Кейтлин, другой — свой рюкзак и коляску. День еще продолжался. Они были в поезде, но еще нужно было найти места. Все ехали в Ниццу. Все места были заняты. Мари, наверное, не удивилась бы, увидев Бенуа Донеля и французскую актрису, листающих журналы. Они с Кейтлин прошли один вагон и перешли в следующий. Потом в следующий. Продвигаться становилось все сложнее, потому что поезд тронулся. Он все набирал и набирал скорость. Мари с трудом удерживала равновесие. Она хваталась за подголовники сидений, а иногда и за головы сердитых пассажиров-французов.

— Merde, — то и дело слышала Мари.

— Merde, — повторяла Кейтлин.

Поезд казался бесконечным. Только в самом последнем вагоне Мари удалось найти свободные места. Напротив сидел молодой человек в рваных джинсах и очках-«авиаторах» и читал «Улисса».

Кейтлин забралась на сиденье с ногами, прижала ладони к стеклу и стала смотреть в окно.

— Нет, детка. — Мари покачала головой. — Нужно сесть.

Кейтлин посмотрела на нее, но не села.

— Садись. Сядь сейчас же. Сядь, Фасолинка. — Где же та маленькая девочка, которая требовала детское сиденье для машины. — Так нельзя делать, это опасно.

Мари отметила, что молодой человек в рваных джинсах не читает «Улисса», а наблюдает за ней из-за темных очков. Она и без того чувствовала себя неловко и поэтому сделала вид, что не замечает его.

— Кейтлин, сядь. Сию же секунду.

Таким тоном Мари раньше не разговаривала.

Больше они не были друзьями, Мари и Кейтлин. Мари стала главной. Начальницей. Невольно она даже стала говорить, как Китти Луис, одна из охранниц в тюрьме. Жуткая женщина, которая находила особое удовольствие в том, чтобы тушить свет раньше.

Кейтлин села на место и исподлобья покосилась на Мари. На лице ее читалось явное недоумение. Мари пожала плечами. Если надо, она может быть и жесткой, и теперь они обе это знают. Она прикрыла Кейтлин фирменным голубым одеялом.

— Ты устала? — спросила Мари.

Она заплатила бы тысячу евро, чтобы Кейтлин уснула.

— Хочешь, я тебе почитаю? А потом ты поспишь, ладно?

Ванны не будет. И молока в бутылке тоже. Не сегодня. На сегодня все. Мари не знала, который теперь час, но совершенно точно пора было спать. Она была абсолютно измотана. Кроме пары часов в кинотеатре, которые пролетели слишком быстро, за этот день у нее не нашлось ни минуты для себя.