Плохая мать

Мама была третьим ребенком, которого родила бабушка. Первый – мальчик – умер сразу после родов. Вторая, девочка Лида, была совершенно чудесной. Доброй, улыбчивой, ласковой. Любила возиться с тестом – усердно раскатывала маленькие кружочки, придавливала их пухлой ручкой и лепила, открыв от старательности рот, пирожки. Она и сама была такая серьезная, основательная и очень правильная – с пухлыми румяными щечками, косичками... Таких называют «мамина радость», по-другому не скажешь. У Лидочки был даже свой личный фартучек с яблочком и маленькая скалка. Лида умерла от пневмонии. В больнице не было лекарства. В соседней, куда привезли, тоже. До города уже не доехали. Девочке было три года.

Потом родилась моя мама, Ольга, – полная противоположность Лиде. Мама была упряма и неуправляема. Дерзила, хамила и кидалась в драку. Терпеть не могла заниматься домашним хозяйством – ей было проще разбить тарелку, чем помыть. Бабушка гоняла ее по двору то крапивой, то мокрым вафельным полотенцем. Без толку. Мама все равно делала так, как считала нужным. Характера ей было не занимать. Тогда для девочки это считалось чуть ли не приговором – как такая замуж выйдет? Кто возьмет?

А потом родился сын – Костик. Бабушка чуть не умерла от счастья. Мальчик был золотой – умный, красивый, талантливый. Еще в роддоме все ахали – вырастет, девки будут хороводы вокруг него водить! Он таким и вырос: первый парень на деревне – лучше всех плавал, больше всех отжимался, круглый отличник. И руки золотые – все мог сделать. И добрый. И вообще таких идеальных не бывает...

Но бабушка только во вторую очередь была матерью, а в первую – профессионалом. Всегда делала выбор в пользу любимого дела. Она работала редактором в районной газете и больше всего любила писать «подвальные» репортажи под рубрикой «Письмо позвало в дорогу».

Она жарила детям таз пышек и уезжала на тричетыре дня. Пышки кончались в тот же день, и мама вставала к плите – кормила себя и брата. Приезжала бабушка и кидалась к сыну. Похудел? Не болен? Как дела? Маме доставались упреки за плохо вымытый пол – стулья надо поднимать, а не отодвигать. Бабушка, пока не остыли впечатления от поездки и картинка перед глазами еще яркая, садилась писать репортаж. Ничего, кроме своей старенькой машинки, вокруг не видела и не слышала. Мама продолжала кормить и обстирывать уже не только себя и брата, но и маму. Ставила рядом с машинкой тарелку с нехитрой едой – сыром, хлебом, помидорами. Бабушка машинально ела, не чувствуя ни вкуса, ни запаха.

Костика провожали в армию всем селом. Бабушка-фронтовичка надела ордена и накрутилась на бигуди. Любимая девушка плакала и обещала ждать. Мама не успевала носить тарелки. Костик уходил служить на флот. Сам попросился. Хотел служить именно три года, а не два. И там, где труднее всего.

Прислал фотографию – высокий, загорелый, веселый, в тельняшке, – он стоит и держится за мачту, или как там у них это называется. Через год службы пришла телеграмма. Костик погиб. Утонул.

Но это было даже не самое страшное. Страшно было то, как бабушка об этом узнала.

Где-то там, в армейской канцелярии, ошиблись адресом. И телеграмма пришла в другое село. Там хорошо знали бабушку. Но не знали, как ей сообщить. Не по почте же пересылать – нехорошо. Надо по-человечески, аккуратно. Да и быстрее получится. Пока решали, собирали делегацию, сарафанное радио донесло до бабушкиной редакции – в соседнее село пришла телеграмма. Там у них погиб парень. На флоте. Гордость села.

Один-единственный за всю историю района пошел служить на флот, и вот такая трагедия. Бабушка побежала за шофером – быстрее ехать туда, писать репортаж о герое, о его семье, разбираться, что случилось.

Даже когда ей телеграмму показали, она не сразу поверила, что это про ее Костика. Нет, не про него. Про другого парня. А ее мальчик недавно фотографию и письмо прислал, и у него все хорошо.

Это тоже наша семейная, передающаяся по женской линии черта – мы впадаем в состояние то ли транса, то ли комы после пережитого стресса. Я после периода неприятностей сплю сутками. Мама сидит и молчит, дремлет. Несколько дней подряд. Как и бабушка.

После получения телеграммы о смерти сына бабушка как будто впала в кому. Шофер довез ее до дома, подвел к воротам, передал буквально с рук на руки дочери. Бабушка надела свой любимый старый халат, тапочки со стоптанными задниками и, никому не сказав ни слова – мама бегала за лекарствами, – пошла через все село к своей старой подруге Варжетхан. Села во дворе на ее любимый складной стульчик под старым тутовым деревом и замолчала.

Варжетхан увидела ее в окно. Она знала – чтото случится. Чувствовала. Еще раньше знала, когда Костик уходил. И все это время корила себя за то, что не остановила парня. Не предостерегла. Хотя что она могла сделать? Старая гадалка. Он бы ее не послушал. Не верил ни в ее бобы, которые она бросала, чтобы узнать будущее, ни в карты, ни в интуицию, которая у Варжетхан была посильнее бобов и карт.

– Что ты здесь? – спросила Варжетхан по-осетински, выйдя во двор.