Плохая шутка

«Ты не должна никому открывать дверь, Белоснежка», – хрипло предупреждает он, с кряхтеньем вылезая из-за стола. Он плотоядно ухмыляется, поправляя устрашающего вида гвоздодер, который пристроил за поясом. Совершенно некстати Светлана обращает внимание, что со стального бойка инструмента на каменистый пол капает что-то темно-красное. Такие же багровые пятна на узловатых руках гнома, которые похожи на корни старого дерева.

Светлана оглядывается и видит, что и другие гномы перепачканы кровью. Они шумно вылезают из-за стола и, хитро переглядываясь, начинают ее обступать.

«Ты приведешь еще раз к нам такой вкусный ужин, Белоснежка? – вкрадчиво спрашивает «желтый». – Я никогда не ел столь бесподобно вкусного жаркого!»

«Зеленый» ставит перед ней миску с дымящимся мясом.

«Тебе тоже надо поесть, – шепчет он, вороша ложкой ломти, плавающие в густом соусе. – Твой друг очень сочный… Пальчики оближешь…»

В глазах у Светланы темнеет, глотка, как пересохший колодец.

(Слава!)

Она трет глаза, пытаясь проснуться, но кошмар продолжается.

Она опускает голову и видит в миске лицо Вячеслава – поджаристую овальную корочку с растрескавшимися губами и аккуратно вырезанными отверстиями, где раньше были глаза и нос…

«Никому не открывай дверь, – шипит «синий». – Ты знаешь, как заканчивается НАША сказка, Белоснежка. Ты подавишься яблоком и умрешь…»

«Ты думала, мы куклы?» – хихикает «розовый». Он разевает рот, и Светлана с оторопью видит громадные клыки, с которых сочится слюна.

Она кричит, но все, что вырывается из ее рта, – едва различимый писк, не громче, чем у мыши.

В дверь начитает кто-то стучать – настойчиво и даже злобно.

«О! Весельчак пришел! – радостно восклицает «розовый». – Опоздал, опоздал!»

«Седьмой гном», – вспыхивает в мозгу Светланы, и внутри разливается озеро страха.

Скукоженная поджаристая корочка – все, что осталось от лица Вячеслава, – начинает похрустывать и шевелиться, из пустых глазниц, извиваясь, лезут черви.

«Ты убила меня, – раздается в голове печальный голос ее возлюбленного. – Это из-за тебя меня разорвали на куски и запекли на углях…»

Рассудок покидает Светлану. Она задыхается, сердце ухает кузнечным молотом, оно готово вот-вот пробить грудину и, выскочив, повиснуть пульсирующим мешочком на влажных от крови трубочках.

Дверь сотрясается от остервенелого стука, затем неожиданно грохот обрывается.

«Белоснежка?» – хихикают снаружи, и спину Светланы обжигает холодом. Она, бесспорно, знает этот голос.

«Откройте, братья. Я голоден. У вас так вкусно пахнет, у меня весь рот заполнился слюнями», – продолжает кривляться тот, что за дверью.

Гномы, суетясь и толкаясь, как дети, чуть ли наперегонки несутся к выходу.

«Не надо, – шепчет обескровленными губами Светлана. – Не открывайте ему… Он пришел за мной…»

Наконец дверь распахивается настежь, и внутрь проскальзывает горбатая черная тень. Перед ней уродец в развевающемся плаще и колпаке, в его скрюченных руках огромная коса с залитым кровью лезвием.

«Где мой ужин?!» – хрипит чудовище…

…и Светлана в ужасе распахнула глаза.

– О господи, – прошептала она, приподнимаясь на дрожащих локтях. Глаза слезились, и она торопливо вытерла влагу, испуганно моргая.

В голове всколыхнулось, словно течением перевернуло на дне гнилые водоросли:

(Где мой ужин?!)

Она села, тяжело и отрывисто дыша. Клетчатая рубашка взмокла от пота и отвратительно липла к разгоряченной спине.

Светлана бросила взгляд на Вячеслава, который крепко спал, словно работяга, отпахавший две смены подряд без передышки.

«Пока мы дрыхли, с нами можно было делать все, что угодно», – подумала она, и от этого непреложного факта женщине стало не по себе.

– Эх ты, соня, – вздохнула она, вылезая из спальника.

Лоскутья жуткого сна медленно и неохотно выветривались из дальних закоулков сознания, и в какой-то момент Светлана подумала, что упустила из виду важную деталь.

Чрезвычайно важную.

Деталь, касающуюся этих гребанных кукол с их идиотскими колпаками, там, в пещере.

«Я просто еще раз все осмотрю. И тут же вернусь обратно», – решила она.

Страх незаметно отошел в тень, уступая место нервозному упрямству, пронизанному лишь одной безрассудной целью – перевернуть в той пещере все вверх дном, но найти в ней что-либо посущественнее, нежели каких-то уродливых кукол… Какие-нибудь улики или доказательства. Хоть что-нибудь.