Плохая собака. Как одна невоспитанная собака воспитала своего хозяина

— Поразительно, два интроверта сидят и разговаривают.

— А еще боятся.

— На самом деле я не очень верю этой характеристике. За исключением пункта о критике. Люблю всех критиковать.

— Тогда мне стоит покритиковать эту вашу склонность.

Мы немного поболтали о собаках, после чего она вдруг сказала:

— Знаете, у меня сын-аутист. За ним требуется постоянный уход. В какой-то момент я начала сдавать, и муж посоветовал съездить в этот лагерь, передохнуть.

— Ого! То есть для вас это передышка? А для меня мучение…

— Шутите? Здесь такие чудесные холмы, природа… Никакого телевизора не надо — достаточно выглянуть в окно. И мои мальчики счастливы.

— Вы звоните детям?

— Я имею в виду своих овчарок. Они братья.

На секунду повисло неловкое молчание, а затем Бэрил сказала нечто такое, что еще раз подтвердило почти сверхъестественную восприимчивость настоящих собачников.

— Знаете, — произнесла она, коснувшись моей руки, — я видела вашу собаку на занятии. У вас все будет в порядке. Просто не заставляйте ее быть тем, кем она не является. Мы такие, какие есть. Верно?

Тем же вечером мы с измученной Холой медленно прогуливались по сумеречному лесу, ступая по следам конских копыт и колес вездехода.

Я поднял голову к облакам таким низким, что их можно было коснуться рукой, и внезапно получил молчаливое послание от Небесной канцелярии.

Перестань делать из Холы другую собаку.

Перестань делать из себя другого человека.

Это был первый шаг к изменениям.

Всего лишь первый.

* * *

После этого у нас наметился прогресс в занятиях. Почему — не знаю. Совершенно точно, что ни она, ни я за ночь не поумнели.

Но когда мы выполняли комплекс упражнений (пройти несколько шагов, сесть, пройти несколько шагов, сесть, сделать стойку, снова пройти несколько шагов…), Хола все сделала безукоризненно, причем и на первом, и на втором круге.

В какой-то момент я понял, что больше не думаю ни о себе, ни о собаке, а просто радуюсь тому, что мы оказались в месте, где все объединены благородной целью.

Мэри Джо тоже заметила прогресс.

— Только посмотрите на этого пса, — сказала она всему классу. — Вы делаете успехи, Марти! Может, выйдете на середину и всем покажете? Помните, как они мучились вначале? А теперь Марти идеально держит корпус, и он стал гораздо спокойнее, заметили? Марти, прикажите ей сесть.

Мы вышли в центр круга, и все взоры обратились на нас.

— Сидеть, — тихо скомандовал я.

Ноль внимания.

— Хола, сидеть.

Она посмотрела на меня так, будто я предложил ей исполнить национальный гимн.

Неловкая заминка.

— Не волнуйтесь, — сказала Мэри Джо. — Вам еще многому предстоит научиться у вашей собаки. Просто она слишком чувствительная. Вам нужно очень тщательно следить за своей осанкой. Все видели, что Марти слегка наклонился вперед?

Кивки: да, да, видели.

— Некоторые собаки не такие внимательные, но с Холой небрежность недопустима. Она — самая чувствительная собака в нашей группе. Этим все и объясняется.

С поникшей головой я вернулся в круг. Стоило нам возобновить упражнения — и моя фурия тут же вспомнила, как сидеть. Глядя на нее, я вдруг осознал, как плохо знаю своего лучшего друга.

Программа обучения усложнялась со сверхъестественной скоростью. Острая приправа, чтобы добавить вкус жизни: на третий день мы уже отрабатывали команду «Ждать»[13].

Сейчас я горжусь тем, как Хола ее выполняет, — это ее любимое упражнение. Но в тот момент подобная затея — замечу, безумная — могла прийти в голову только Вольхардам, которых вообще нельзя заподозрить в недостатке оригинальности. Не сомневаюсь, они из лучших побуждений преобразуют написанное в учебнике в фантасмагорию, достойную кисти Иеронима Босха.

Например: