Плохая

— А ты разве не помнишь мое обещание? Касаемо твоей девушки. Только вот незадача — ты вышел раньше, чем планировалось, был хорошим мальчиком. Но я решил и эту проблему, видишь? Ты будешь рядом, но ничего не сможешь сделать. Как думаешь, будет ли она с тобой после этого?

— Ты не посмеешь! Я убью тебя!

— У тебя и так условно досрочное. Если кто-то узнает, что ты участвовал в драке — это на случай, если ты будешь сопротивляться — досрочное отменят, и ты вернешься за решетку.

И тут мне стало еще хуже. Я понимала, что мне хотят причинить боль, и это само по себе заставляло меня покрываться холодным потом. Но осознание того, что Гэбс будет вынужден на это смотреть (чем бы оно ни было), и ничего не сможет сделать. Это только добавляло ужаса. Беда в том, что я слишком хорошо знала своего парня, чтобы сказать — он не будет молча смотреть. Он рискнет своей жизнью и свободой, если надо, чтобы спасти меня. И от этой мысли меня просто накрывало. Я не могла позволить этому случиться.

— Калеб, я серьезно, не смей касаться ее даже пальцем!

— Кто ты такой? — Мой голос больше походил на хрип.

— Мы с твоим парнем сидели вместе. Однажды я видел, как ты приходила к нему, а он отказался выйти. Тогда я ему сказал, что выйду и трахну тебя, а он в это время будет сидеть в тюрьме. Но видишь, как вышло?

— Я помню тебя!

— Даже так? Ну что ж, мне приятно.

Если я сейчас ничего не сделаю, не смогу исправить эту ситуацию, то это будет конец. Гэбс пострадает, и, вероятно, вернется за решетку. Если не погибнет. И между нами уже ничего не будет хорошо, если этот Калеб сделает то, что собирается. Я должна все исправить. Я должна быть сильной и не бояться. Глубокий вдох не помог мне успокоиться, но я смогла подавить страх, который плескался в моих глазах, и посмотреть на Калеба с уверенностью. Пусть и ложной.

— Мы можем поговорить? — Я смотрела открыто, не бросая вызов, но принимая его. И парень это видел. Он прищурился и слегка наклонил голову набок, рассматривая меня, как диковинку. Как вкусное блюдо, к которому примеряешься вилкой.

— О чем?

— Мне есть, что тебе сказать.

— А может, я не хочу это слышать?

— Может, и не хочешь, но тебе нужно это услышать.

— Даже так? Ну, хорошо.

— Джен! — Гэбс задергался, когда я сделала несколько шагов в сторону. Я не хотела, чтобы кто-то еще слышал наш разговор. Калеб подошел ко мне и остановился, ожидая моих слов.

— Зачем тебе это? — Я смотрела ему в глаза, чтобы видеть эмоции, проскальзывающие во взгляде, когда он будет отвечать. Они смогут мне сказать намного больше, чем слова. И помогут найти верное русло для предстоящего разговора.

— Что именно?

— Ты хочешь причинить ему боль через меня. Зачем?

— Твой парень — сукин сын, и я хочу проучить его. Ты — его слабое звено.

— Но при этом ты причинишь боль и мне тоже, а я ни в чем перед тобой не виновата.

— Ты хочешь, чтобы я извинился?

— Нет, извинения ничего не значат, если ты все равно собираешься сломать мою жизнь.

— Ой, да брось! Сломать?

— Да. Он никогда не простит себе, если со мной что-то случится по его вине. А я не прощу себе, если из-за меня он пострадает. Замкнутый круг. И если ты сделаешь то, что собираешься, мы никогда не сможем быть вместе, а кто-то другой мне не нужен. Ты одним поступком сломаешь две жизни. Неужели твоя ненависть к Гэбсу настолько сильна? — Калеб нахмурился, взвешивая мои слова.

— Я не ненавижу его.

— Тогда что? Ты на свободе, далеко от него, что тебе мешает просто забыть и жить дальше?

— А может, меня зацепила ты?

— Я? Чем? — Такого ответа я совсем не ожидала.

— Ты приходила в тюрьму к нему столько раз, а он не выходил. Но ты продолжала ходить. Почему? Что в нем такого?

— Я люблю его, — просто ответила я. По-моему, этот ответ был написан на моем лице и не нуждался в словесном подтверждении.

— Настолько? Почему?

— Просто люблю и все. Он со мной еще с тех времен, когда я в школу ходила. Гэбс всегда защищал меня от всех, был рядом, доставал все, что бы я ни захотела, исполнял любое желание. Он много раз рисковал ради меня всем, но никогда ничем не попрекнул.

— Прямо святоша!

— Нет, он меня любит, вот и все.

Некоторое время Калеб смотрел на меня, и в его глазах мелькало столько эмоций, что трудно было разобраться в этом коктейле. Раз он перевел взгляд на Гэбса, а потом снова на меня, будто что-то решая. А меня вдруг осенило! И я выпалила, даже не раздумывая над своими словами.

— Ты хочешь причинить ему боль потому, что у него есть то, чего нет у тебя? — Эта мысль была абсурдной, но почему-то казалась верной. И как только я это сказала, Калеб сжал челюсти, подтверждая мою догадку. О, Боже! — Ты хочешь, чтобы тебя любили.

— Это что, жалость? — В его глазах вспыхнул огонь, и я поспешила разубедить его.

— Нет, не жалость. Я просто…

— Что?

— Тебе больно, но если ты сделаешь то, что собирался, боль не уйдет. Будет только хуже. К ней добавятся гнев, раздражение, отвращение, сожаление.

— Да что ты знаешь?

— Много. Мне в свое время тоже били правдой не в бровь, а в глаз. Да, слышать неприятно, но в конечном итоге это помогает. Стоит лишь найти правильный путь и двигаться по нему.