Плохие девочки не плачут. Книга 2 (СИ)

По жизни зачастую кажусь унылым говнецом, но смех — моя первая реакция в состоянии стресса.

Фон Вейганд выдыхает очередной столб дыма в потолок, а после жестом приказывает подойти поближе.

Не хочу. Я бы хотела в душ, шоколадку и основательно выспаться.

Но, конечно, я подхожу. После того как весь стол забрызган твоей кровью, тяга к геройству нивелируется инстинктом самосохранения.

Фон Вейганд вольготно расположился в кресле руководителя. Думаю, не хватает высоких кожаных сапог. Нет, туфли тоже классно смотрятся, но сапоги по любому круче.

— Плакать не надо, — он с удовольствием затягивается, откидывает голову назад и выпускает дым вверх. — Стань на колени.

— Прости — что? — надеюсь на слуховые галлюцинации, после удара очень вероятно…

— На колени, — развеивает сомнения фон Вейганд.

Его взгляд мгновенно заставляет прочувствовать отрезвляющий холод скальпеля на коже. Везде и сразу. Кажется, слухи о талантах Вовы-Доктора преувеличенны. Есть инструменты неосязаемые, но ранящие во сто крат больнее.

Подчиняюсь. Разве у меня есть выход? Только не здесь и не сейчас, не в этом кабинете и не перед этим человеком.

— Ты плохо понимаешь, куда попала.

Ледяной тон. Слезы не сорвутся с моих глаз, инеем замерзнут на ресницах. Не хочу смотреть. Не буду.

— Скоро поймешь, — обещает мужчина, державший в руках мою агонизирующую душу.

И я ни единой секунды не сомневаюсь в его словах.

«Только выбраться отсюда, а потом…»

Потом… Ты уверена, что «потом» наступит?

Звонок мобильного. Вздрагиваю всем телом. Нервное возгорание.

Фон Вейганд ухмыляется и отвечает:

— Здравствуй, Михаил.

Наклоняется вперед. Пальцы требовательно исследуют мои пересохшие губы.

— Не беспокойся. Наш уговор в силе. Но… есть один нюанс.

Закрываю глаза, когда шея покрывается мурашками под властными прикосновениями.

— Владимир Вознесенский… кличка «Доктор»… можешь выяснить сам. Он мешает. Этого достаточно.

Обращаюсь в слух. Соображаю фигово, но стараюсь построить причинно-следственную связь.

— Мне все равно. Важен результат… Сегодня ни его самого, ни его, так называемой, банды не должно быть…

Пальцы на моем горле сжимаются чуть крепче, самую малость, давая в полной мере прочувствовать величину контролируемой силы.

— Я сказал, что мне все равно, как ты это сделаешь. Сегодня. Сейчас.

Он отпускает, но дышать удается с трудом.

— Благодарю за понимание.

Разговор окончен. Правда, не верю. Не бывает. Не настолько просто.

— Твоя проблема исчезла, — губы фон Вейганда кривятся в знакомой саркастической усмешке. — Расстегни ремень и приступай.

— Что? Я не…

— Раньше ты выглядела более сообразительной, — прерывает он. — Долг нужно отработать.

— Один телефонный разговор… и ты же не дал мне никаких денег… ты минуту поговорил и все. Ты издеваешься? — нервно посмеиваюсь, щурюсь от очередной вспышки боли. — Ты же минуту потратил, чтобы это решить и даже ни доллара…

— Я не выбрасываю деньги на ветер… есть у вас такое выражение? Я знал, кому позвонить, обещал решить проблему — решил, — Фон Вейганд берет новую сигару, закуривает.

— Это нечестно, — выдаю убийственный аргумент.

— О честности речи не шло. Приступай.

Ох*еть… то есть он ох*ел, да?

Выражаюсь приличным образом:

— Прости, не могу. Ты не помнишь, что у меня во рту творится?

— Видел хуже, — продолжает гадко ухмыляться.

Вдох. Выдох… Стараюсь не закричать.

— У меня очень болит, — цежу сквозь зубы.

— А у меня стоит, — холодно прерывает он. — Поэтому я спрошу только один раз — в рот или в задницу?

На раздумья много времени не требуется.

«Ублюдок, скотина, сволочь», — пытаюсь разозлиться, чтобы не заплакать.

Мои пальцы отбивают барабанную дробь, когда я расстегиваю его брюки. Понимаю прекрасно: позиция заводит сверх всякой меры. Заводит в самом пошлом из всех возможных смыслов. Жажда и ужас от собственной жажды. Это унизительно, отвратительно, грязно и ненормально. В самом низу живота что-то сокращается, болезненное и приятное одновременно, накаляется и превышает допустимые лимиты.

«Ты вроде хотела шоколадку», — издевательски хихикает внутренний голос.

Хотела, но не эту. Точнее, можно и эту. Но только не так.

Стараюсь выполнить операцию осторожно и с душой, чтобы нам было обоюдно приятно. Получается плохо. Малейшее движение — искры из глаза сыплются.

— Сплошное разочарование, придется учить тебя заново, — сетует фон Вейганд.

Его пальцы ухватили за челюсть настолько крепко, что рот не закрыть. Очень скоро, мне стало понятно, как чувствуют себя резиновые куклы из секс-шопа. Трах без лишних прелюдий. Жестко и размеренно. Неспешно, со вкусом, наслаждаясь каждым движением.

И все бы ничего, но боль… словно по лицу надавали отбойным молотком, а после пропустили через мясорубку.

Когда фон Вейганд соизволил кончить, я поняла, как мало для счастья нужно. Всего-то, чтоб тебя не еб*ли в рот. Простите, мой русский.

Конечно, письменных соглашений мы не заключали, но я прекрасно понимаю: если с бандитами все решилось за минуту, то со мной и того проще. Никто церемониться не станет.

Есть ли смысл детально описывать дальнейшие события?