Плохие девочки не плачут. Книга 2

Мы встретились на побережье Средиземного моря, где я в свои, страшно подумать сколько, лет могла прогуливаться лишь под контролем мамы. Кто бы меня одну отпустил после стольких бед и терзаний? Впрочем, я не особенно возражала против компании, но вернемся к более интересному.

Испанец.

Среднего роста, атлетического телосложения брюнет с невероятно-зелеными глазами… эх, словами его не описать! В нашу первую встречу он отжимался, отжимался в одних штанах, отжимался так, что я ничего вокруг не замечала, кроме непосредственно тела. О его теле я хотела сочинить стихи, если бы умела сочинять стихи.

Он смотрел на меня своими невероятными зелеными глазами, говорил по-испански, который я понимала еще хуже немецкого (если только это возможно), но умудрялась что-то отвечать. Он улыбался, скаля по-голливудски белоснежные зубы, и продолжал говорить на абсолютно непонятном языке.

Ничего не напоминает? Наверное, у меня слабость к мужчинам, которых нельзя понять.

Мою маму Испанец очаровал молодостью и отсутствием обручального кольца. Она отметила его «перспективным» и милостиво позволила нам слегка прогуляться наедине. Зря, конечно, ведь времени мы не теряли.

Говорил он необычайно много и красиво. О чем именно? Не знаю, но звучало приятно. Его глаза завораживали, в них хотелось смотреть целую вечность. Грозовое небо, расколотое молниями цвета абсента. Я даже простила ему обильно приправленную гелем шевелюру.

Мы уединились на скалистом берегу, и я отключила мозг. Вспыхивали давно забытые чувства. Одежда на нас долго не держалась. Мы целовались страстно, словно в лучших традициях курортных романов, и это могло и должно было перейти в иные, более приземленные плоскости.

Не сложилось.

Когда мы оба были практическими голыми и полностью готовыми в нужных местах (все работало и стреляло) я ударилась в слезы. В очень прямом смысле и более чем натурально. Так натурально, что мне аж самой стало страшно, и я завыла похуже, чем когда мне не выдали грамоту лучшей ученицы школы, которая мне на хрен была не нужна… но принцип, принцип-то есть!

Испанец явно прифигел и постарался меня успокоить, очень мягко и проникновенно, от чего мне стало дико обидно. Ведь трахаться надо, а я не могу, потому что плачу. Поэтому я зарыдала еще сильнее, уже от жалости к себе и обиды. Продолжая жалеть себя и обижаться, я копнула глубже, пытаясь ухватить первопричину всех бед за хвост, а уяснив-таки суть, перестала голосить, целомудренно сдвинула ноги и поняла: на секс в ближайшие лет сто можно не рассчитывать.

Он принял меня за девственницу, расчувствовался еще больше, проникся моей чистотой и принялся щебетать по-испански в ускоренном темпе. Но вечер перестал быть томным. Магия покинула средиземноморский воздух. Я ощутила себя на берегу родного загрязненного болотца в компании левого мачо, красивого, но абсолютно пустого и чужого.

Испанец был предельно нежен, сцеловывая слезы с опухшего лица, и я была благодарна вечеру за то, что он все-таки вечер, стемнело и плохо видны мои покрасневшие поросячьи глазки. Испанец обещал мне что-то. Неужели жениться? Или быть осторожным?

Хуже всего: секса хотелось, но не с ним. Физически я была абсолютно готова, более чем готова! Но морально… в моем окончательно разъ*банном безответной любовью котелке засела дикая мысль «я предаю любовь». Прикиньте западло?

Я реально считала, что изменяю своей единственной, первой и последней любви, чего делать никак нельзя. Подсознательно ощущала, что нахожусь в серьезных отношениях, хотя никаких отношений не было. Снаружи у меня «стояло» все, а внутри горело красным, хотелось домой, в кроватку, продолжать рыдать.

Пока Испанец вел себя как истинный джентльмен и утешал меня, с прицелом на будущее или по доброте душевной, выбирайте, как вам больше нравится, а мне без разницы. Так вот, пока он утешал меня, я начинала понимать, что за все время, прошедшее с эпохи фон Вейганда, я ни с кем и ни разу не спала. Дело дрянь.

Мне хотелось пробовать снова, но рисуя сюжет на несколько ходов вперед, я упиралась в тупик и понимала, что снова разрыдаться, когда агрегат Испанца окажется готов к эксплуатации, будет жестоко и тупо, чуть более, чем полностью.

«Не можешь срать, не…» — начал было внутренний голос, но я призвала его вспомнить о культуре, духовности, нравственности.

— Заткнись! — слово, которое всегда помогает.

Я искренне ожидала, что парень благополучно спетляет в поисках более легкой и не обремененной душевными терзаниями добычи. Однако он показал себя крепким орешком. Да и собственно все у него было весьма крепким и весьма доставляло, чего уж там секретничать.

Испанец не удалялся с моего горизонта, а наоборот — окружил нежностью и лаской. Целомудренно касаясь его рельефного тела, я думала о двух вещах. Такие плечи на вес золота, их нельзя выпускать из-под пальцев… и мне совсем не хочется с ним секса. Почему? Что же это за дерьмо творится?!

Лежит перед вами заманчивая шоколадка, со всех сторон хороша, и вы голодны сверх меры, а шоколад в горло не лезет. Чисто визуальное наслаждение. Обидно, досадно, но ладно.