Плохие девочки не плачут

Пальцы касаются позвоночника, медленно ползут ниже, оставляя огненные следы на коже. Трудно дышать. Думать во сто крат труднее. Его язык нежно ласкает за ушком.

— I will shout (Я буду кричать), — в этом отеле хорошая звукоизоляция, но, если постараться, люди точно услышат.

— Yes, you will (Да, будешь), — хрипло выдыхает он и больно шлепает меня по голой попе. — Du wirst sehr laut schreien (Ты очень громко закричишь).

Наши силы никогда не будут равными. Он грубо переворачивает меня, ставит на колени, заставляет прогнуться, прижимается всем телом. Кричу и отчаянно вырываюсь. Шеф-монтажник закрывает мой рот ладонью. Хочу укусить, не получается. Мои жалкие попытки вырваться лишь подливают масла в огонь. Чувствую это самым чувствительным местом. Фон Вейганда возбуждает сопротивление.

Тогда попробуем иначе.

Он замирает, когда мое тело неожиданно расслабляется в его жестоких руках. Несколько бесконечно долгих мгновений изучает, а после отпускает меня. Пальцы вновь скользят по позвоночнику, а я покорно выгибаюсь, прижимаюсь к нему. Он гладит меня, словно послушное домашнее животное. Потом отстраняется, встает с кровати.

Давай, кричи. Позови на помощь, идиотка. Действуй!

Но я ничего не делаю. Я понимаю, что не готова прекратить это безумие. Пускай наказывает, если считает нужным. Закрываю глаза, кусаю пересохшие губы. Мне страшно и горячо, больно и сладко. Считаю удары крови в напрягшихся висках.

— I will do all I want (Я буду делать всё, что захочу), — обещает фон Вейганд.

Однако на этот раз его пальцы трогают там, где я совсем их не жду.

Пожалуйста, нет.

— First time? (Первый раз?) — насмешливо интересуется он, смазывая чем-то прохладным единственное мое место, которое осталось девственным.

Пожалуйста, только не туда.

— Please, don’t do it… bitte, nein (Пожалуйста, не делай этого… пожалуйста, нет), — я начинаю сбивчиво умолять его остановиться на дикой смеси английского с немецким.

Слышу, как фон Вейганд расстёгивает брюки, и понимаю, что не готова жертвовать целостностью своего зада во имя любви. Вместо вопля из горла вырывается слабый всхлип. Он вовремя зажимает мне рот, но не слишком удачно. Я умудряюсь впиться зубами в его ладонь, попутно извиваюсь всем телом, но шеф-монтажник быстро возвращает контроль над положением.

Нет… тысячи визжащих «нет» проносятся перед глазами.

Его член прижимается ко мне, прижимается туда, где мне больно его просто представить. Мелкая дрожь проходит по мышцам, напрягаюсь, готовясь к самому худшему кошмару. Но ничего не происходит.

Пальцы фон Вейганда замерли на моем горле, точнее на ошейнике. Кажется, он удивлен, что я не сняла этот сомнительный подарочек. Удивлен настолько, чтобы прекратить попытки насилия над моим задом.

— Deine Schlampe (Твоя шлюха), — тихо говорю я.

Влажный поцелуй между лопаток заставляет поёжиться. А когда фон Вейганд проникает в меня, я действительно кричу. От наслаждения. Каждый его толчок срывает порочный стон с моих губ. Он двигается медленно и размеренно, настолько медленно, что это сводит с ума. Кто я сейчас? Игрушка или животное, посаженное на цепь?

— Sage (Скажи), — велит фон Вейганд.

До меня доходит почти сразу, и я спешу подтвердить. Твоя, твоя… конечно, твоя. Чья же ещё?

Хорошие девочки так не поступают. Хорошие девочки не дадут похоти въесться в кожу. Хорошие девочки не бывают шлюхами.

Мои запястья, связанные поясом от халата, истерлись до крови. Моё тело пылает под умелыми ласками. Фон Вейганд делает всё, что хочет, и так, как хочет.

Я четко знаю лишь одно — ничто не будет прежним. Я не смогу от него избавиться, не вытравлю из себя ничем. Жутко сознавать, что этот эгоист, собственник, вполне вероятно, бабник и психопат с наклонностями садиста, практически неизвестный человек держит в руках моё сердце.

* * *

Очередной понедельник оказался не из приятных. Работы много, фон Вейганд опять занят и делает вид, будто меня не существует. Единственное, что намекало на бурно проведенную ночь — налитые кровью глаза и легкая щетина. Но это его не портит. Трудно представить, что способно его испортить.

У меня же был вид исключительно замученный. Я даже не стала делать макияж. Зачем лишний раз подчеркивать круги под глазами?

Впрочем, поводы для радости есть — мой зад по-прежнему не тронут. Мстительные огоньки зажигаются во взгляде, когда смотрю на заклеенную пластырем руку фон Вейганда. Где-то там следы моих зубов. Однако и его следы на мне сохранились. На запястья больно смотреть, а синяки расцветают по всему телу.

Вечером, когда настало время уезжать, немецкий переводчик сообщил, что я и Ригерт возвращаемся обратно, а он с фон Вейгандом задержится ещё на один день. Так решилась проблема транспортировки моих «подарков». Ригерт лишних вопросов задавать не станет. Он либо догадывается обо всём, либо знает наверняка.