Плохие девочки не умирают

— Это будет серьезный удар по твоей репутации, — заявил Картер. Сам он щеголял в безукоризненно чистой толстовке со школьной символикой.

— Я думаю, твоя репутация пострадает сильнее, — заметила я, — если твои друзья увидят тебя со мной.

Он пожал плечами.

— Думаю, ты этого стоишь.

Услышав эти слова, я почувствовала, что теряю способность здраво мыслить. Я попыталась изобразить на своем лице безразличие, но в результате мне удалось только высоко поднять левую бровь.

Он тоже приподнял бровь и улыбнулся.

— Я просто вспомнил, как впервые увидел тебя.

— На школьном телевидении.

Он покачал головой:

— Нет, раньше. В свой первый день в школе.

Я перевелся в середине сентября, уже шла третья неделя учебного года. Я ждал перед кабинетом директора, пока мама подписывала документы, и слушал, о чем разговаривают секретарши. Они возмущались, что какая-то ученица наклеила на все внедорожники на стоянке наклейки с надписью «Воздухозагрязнитель».

А, ну да. Тогда я активно боролась за чистоту окружающей среды.

— А потом зашла ты, и директор вышла тебе навстречу. А ты сказала ей, что ничего не наклеила на ее машину, потому что знаешь, что она стоит в очереди на покупку гибридного автомобиля.

Ага. Почему-то миссис Эймс все равно отнеслась к ситуации крайне неодобрительно.

Он снова улыбнулся, смотря куда-то вдаль.

— Это был первый раз. А второй… Это невозможно забыть.

Он говорил об идиотской телепрограмме.

— Лучше забудь об этом, пожалуйста, — поморщилась я.

— О чем ты? Ты была восхитительна. Просто невероятна. Разнесла их в пух и прах. Выставила всех дураками. И я это говорю не только потому, что благодаря тебе стал вице-президентом. — Он улыбнулся и прищурился, словно оценивал меня. — Тогда я сказал себе: Картер, ты обязан когда-нибудь сбить эту девушку с ног в школьном коридоре.

Не отдавая себе отчета, я отодвинулась и отвела взгляд.

— Что случилось? — спросила Картер.

— Я просто… не могу так.

— Что не можешь? Принять комплимент?

— Не могу оставаться собой, когда общаюсь с тобой. — Я пыталась подобрать слова. — Да, ты приятнее, чем я думала. И здорово, что ты любишь архитектуру, но…

— Что? — тихо спросил он, наклонившись ко мне.

— Не знаю, — ответила я. — Скажи что-нибудь искреннее. Все вокруг изо всех сил пытаются что-то строить из себя, а получается всегда одно и то же. Я так хочу, чтобы хоть кто-то сказал что-нибудь искреннее.

Он опустил глаза на ковер.

— Проехали, — сказала я. — Извини. Это было грубо, даже для меня. Я пойду. — Я взяла рюкзак.

— В прошлом году я пытался покончить с собой.

Рюкзак выскользнул из моей руки и упал обратно на диван.

— И мне пришлось перевестись в другую школу, потому что папа… — он горько усмехнулся, — мой папа — психиатр. Если бы кто-то узнал о том, что я сделал, его репутации пришел бы конец.

Я открыла рот и снова закрыла его, ничего не сказав.

— Здесь об этом никто не знает, — тихо проговорил Картер, глядя мне прямо в глаза и не мигая. — Кроме тебя.

— Мне очень жаль, — пробормотала я. Что еще можно сказать в ответ на такое признание?

— Не переживай, — отозвался он. — Это забавно, но… я не шутил по поводу твоего выступления на школьном ТВ. Ты, сама того не зная, очень мне помогла. Благодаря твоим словам все стало значительно проще. У меня появились друзья и дело, на которое можно тратить свободное время. Это… пришлось кстати.

Всегда к вашим услугам.

— Чем еще ты занимаешься? — спросил он. — Ну, когда не выступаешь на ТВ и не занимаешься экологическим терроризмом.

— Да ничем особенным, — ответила я. Разговор вернулся в обычное русло, но я не возражала. Теперь я знала наверняка, что хорошенько подумаю, прежде чем попросить кого-то поговорить со мной искренне.

— Ничем? Не увлекаешься спортом? Или, может быть, рукоделием? — Он наклонился ко мне.

— А… Ну, мне очень нравится фотографировать.

— Правда? — Он склонил голову набок.

— Да, правда, — засмеялась я. — Я делаю черно-белые снимки. У меня дома есть фотолаборатория.

— Гражданский долг обязывает меня спросить: почему ты не делаешь фотографии для школьных альбомов?

— Ты шутишь? — Меня передернуло от ужаса.

Он посмотрел на меня серьезным взглядом, а потом рассмеялся:

— Конечно, шучу. Я знаю ребят, которые составляют школьные альбомы. Ты не такая, как они. Да и я не смогу засыпать по ночам, зная, что натравил их на тебя.

Я облегченно выдохнула. Картер умеет не дать девушке заскучать.

— А что ты обычно снимаешь? — спросил он.

— Ну… — Я уже хотела рассказать про загадочное свечение, но решила, что лучше не переводить разговор на сложные темы. — В последнее время я экспериментирую, используя немецкую философию гештальт. Скажем, если снимаю вазу с фруктами, хочу показать не только ее, но и стол, на котором она стоит, и комнату, в которой она находится. Как все компоненты складываются в единую картину. Или, например, фотографирую дом ночью, и деревья за ним, и луну, и звезды. «И таинственный свет возле дерева».

Картер поднял брови.

— На этом, пожалуй, закончу, — сказала я, чувствуя себя жутко глупо.