Плохие девочки не умирают

Я нагибаюсь и подбираю с земли камешек. Я не хочу этого делать, но не могу остановиться. Заношу руку назад и бросаю его в девочку.

— Ку-ку, — кричат девочки. — Лезь к себе на дерево, кукушка! Улетай отсюда, кукушка!

Девочка стонет и плачет, но лезет все выше и выше. Постепенно дождь из камешков прекращается. Игра начинает нам надоедать.

Но самая старшая девочка говорит: «Прогони кукушку!» — и вкладывает в мою руку последний камешек.

Я прицеливаюсь и бросаю его.

Он ударяется о руку девочки, как раз в тот момент, когда она тянется к следующей ветке.

И она падает — очень, очень долго.

Она ударяется о землю и лежит без движения. Время как будто останавливается.

Никто не произносит ни слова.

— Иди, Пейшенс, —  говорит старшая девочка. — Разбуди ее!

Я не хочу к ней подходить.

— Ты бросала последняя! — говорит кто-то. Теперь они все требуют, чтобы я шла к ней.

Они ругают меня и говорят, что во всем виновата я.

Я делаю шаг к телу, лежащему на земле. Она же ведь просто без сознания, правда? — Сара, — зову ее я.

Я приближаюсь и обхожу ее, чтобы увидеть глаза. Они широко открыты. Из приоткрытого рта стекает струйка крови.

Она мертва.

Рядом лежит ее обожаемая кукла. Сара все еще сжимает в руке ее волосы.

Еще один шаг вперед…

И вдруг кукла открывает глаза. Они горят ярко-зеленым светом.

Я проснулась от того, что у меня перехватило дыхание. Посмотрела на часы — половина первого.

Я проспала два часа, и все это время работал кондиционер. Дома было так холодно, что от моего дыхания едва ли не шел пар. Я бросилась к кондиционеру, чувствуя, как по коже бегут мурашки.

Проблема в том, что я отключала его два часа назад. Еще не до конца проснувшись, я стояла и смотрела на термостат, надеясь, что все исправится само собой.

Но ничего, конечно, не исправилось.

Отлично. Теперь у нас еще и проблемы с кондиционером. Родители подумают, что мы с Кейси включили его, когда вернулись домой, и что-то в нем сломали.

Я сняла пластмассовую крышку. Голубой рычажок стоял на отметке двадцать четыре, но термометр показывал двенадцать градусов. Значит, даже если кондиционер остался включенным, он не должен был работать.

Холод стоял невыносимый. Я побежала на второй этаж и заглянула в комнату Кейси. Она спала, и из ее рта вылетали облачка пара. Она, наверное, ужасно замерзла в одной футболке.

Мне казалось, что куклы смотрят на меня с неодобрением. Если Кейс проснется, она наверняка взбесится и следующие полгода будет подозревать, что я копаюсь в ее вещах, стоит ей отвернуться. Но не хватало еще, чтобы она жутко простудилась из-за переохлаждения. Я решила взять из ее шкафа одеяло.

На полках (как и везде в комнате моей сестры) царил ужасный беспорядок. На них вперемешку лежали книги, украшения, туфли, журналы и пожелтевший от времени игрушечный телефон со Снупи. Розовое одеяло, которым она укрывалась зимой, оказалось на нижней полке, к которой был прислонен школьный рюкзак. Вытаскивая одеяло, я задела его и на пол вылетела стопка разноцветных папок.

Я хотела подобрать их, и тут мой взгляд упал на одну из обложек.

«Моя родословная», автор Мими Лэрд, — было написано на ней.

Я взглянула на другие. «Моя родословная», Бенджи Байерсон. «Моя родословная», Дженни-лин By. «Моя родословная», Эван Личфилд.

— Что ты тут делаешь?

Услышав голос Кейси, я так испугалась, что уронила доклады. Потом обернулась и уставилась на нее.

— Я зашла укрыть тебя, но… почему у тебя в рюкзаке чужие доклады?

Она посмотрела на меня так, словно хотела сказать, что это не мое дело.

— Я проверяющая среди учеников.

— Кто-кто?

— Это нововведение. — Кейси зевнула и подвинулась на край кровати. — Не доставай одеяло, я уже проснулась.

Я стояла, уставившись на доклады.

— Я потом их соберу, — сказала Кейси, проследив за моим взглядом.