Плохие кошки

Несколько дней Серега провел как на иголках. Котовья сухая во всех смыслах голодовка кого угодно обеспокоила бы, a Серега, как уже говорилось, был ответственным парнем, любил генерала и очень хотел на дембель. Ему никак не улыбалось по возвращении Кузнецовых с изобильных кубанских каникул показать им вместо живого кота холмик в зарослях сирени в палисаднике. И Серега решил действовать решительно.

Кот, конечно, зверь был здоровенный, особенно если сравнивать с невеликим Серегой, но ослабленный голодовкой и недосёром, и Серега надеялся заставить его жрать силой. «Затолкать супостату в пасть немного еды и залить сверху молоком, куда он денется, — думал Серега, решительно крутя баранку сквозь летний ливень, — заглотит, сволочь».

Борьба была краткой, но безрезультатной. Верней, окончилась ничьей. Серега в пасть коту затолкал немного овсянки и залил-таки молоком, а противник подрал острейшими когтями Сереге все руки и на лице оставил пару сочащихся царапин. И тут Серега не выдержал, дрогнул.

— Ну и ладно! Ну и подыхай, сука! — вскричал он тонким своим голосом, захлопнул дверь и сбежал по лестнице, дробно стуча сапогами. В тот же вечер с горя по накрывшемуся, похоже, раннему дембелю Серега напился с приятелем, рядовым Свиридом, картофельного белорусского самогону страшной крепости, а наутро распоряжением дежурного по штабу, пришедшего на подъем и увидевшего дрыхнущего беспробудно и всего в крови генеральского водилу, отправился на трое суток одиночного ареста. Все трое суток его мучило неослабевающее, возобновляющееся с каждой выпитой кружкой любой жидкости похмелье, и про кота он вспомнил, уже стоя перед воротами части, отбыв наказание и кое-как собравши себя в единое целое. Сфокусировав зрение и переждав приступ головокружения, Серега взял в сторожке парка ключ от вверенной техники.

Ой, как же не хотелось Касиму ехать на квартиру к генералу, как его крючило и корежило от мыслей, что именно должно предстать его взору пьяницы и раздолбая, не оправдавшего доверия, какие картины неизбывного горя генеральши вставали перед его внутренним взором! Но Серега все ж был человек ответственный и не лишенный доли присущей русским людям несгибаемости перед тяготами жизни, называемой иногда похуизмом, а иногда фатализмом.

Он ехал медленно, но неотвратимо приближался к кирпичному дому с, тополями по периметру.

Серега долго вертел ключ в замке, чутко принюхиваясь к возможному запаху разложения. Запах определенно был, но характер разложения был явно не связанный с прекращением жизни. Наоборот, жизнь за дверью открылась изумленному Серегиному взору бьющей ключом, если вы понимаете, о чем я. Весь пол прихожей был усеян ее проявлениями. Разного размера кучки и лужицы располагались в художественном беспорядке, оставляя лишь несомненную тропинку на кухню.

Миска сияла как новенькая, миска для питья вторила ей. Обе пустые, будто никакой еды в них никогда не бывало с момента отштамповки в цеху ширпотреба тамбовского завода «Сельхозтехника». И тут раздался ликующий кошачий вопль. Серега даже пригнулся, ожидая недоброго, но генеральский котище, блуждающей пулей проследовав по сложному фарватеру меж отходами жизнедеятельности, бросился Сереге в ноги и, нестерпимо воя, затерся о них обоими боками попеременно в неистовом приступе любви к Солдату-Освободителю, Подателю Еды и… того, что после еды. Ну, в общем, вы меня понимаете.

Серега машинально пошарил в хлебнице и бросил коту невиданной расцветки заплесневевшую хлебную корку, чудом сохранившуюся нетронутой в хозяйстве рачительной генеральши Кузнецовой. Зверь, оторвавшись на мгновение от лобызания Серегиных сапог, сглотал корку, что тебе удав, и вновь принялся покрывать сапоги гвардии Касима поцелуями восторга.

Затем был пир горой. Остатки овсянки почти недельной выдержки, подкисшее молоко и заветренный творог, начавшие зеленеть сосиски и остатки подозрительно попахивающей куриной печенки — все пошло в дело. Кот раздулся почти до предотпускных размеров и, сморенный внезапно свалившейся на него благодатью, отрубился прямо тут же, на кухонном полу, время от времени приоткрывая тревожно вспыхивающие зеленовато-желтым глаза, не скрылся ли куда Касим опять.

А полы в прихожей Серега отмыл с хлоркой, чего там, разве ж животное виновато?

Полтора месяца до окончания отпуска Серега с котом прожили душа в душу, стараясь не доставлять друг другу особых хлопот и оказывая друг другу незначительные, но такие важные знаки внимания, принятые меж друзьями.

— Сережа! — ликовала после генеральша. — Он все ест, ну просто все! Что вы такое с ним сделали, прямо не могу понять!

Серега умно не торопился посвящать генеральшу в детали произведенного им усовершенствования монархии, обходясь общими словами про доброе обращение, обильно пересыпанными псевдонародными певучими глупостями, которые очень кстати, когда надо б сказать что-то значительное, а здравый смысл велит не делать этого.