Плохие кошки

«Бедный Тёмыч! — думает она. — Опять ему никакой собаки. Надо купить два самолета и радиоуправляемую машину. И, может, новый „Плэйстейшн“. Если дадут в кредит».

Тихо в залитую солнцем кухню просачивается большой пятнистый кот, тяжело вспрыгивает на подоконник и, подрагивая хвостом, принимается следить за голубями, топчущимися по подоконнику. Днем становится видно, какая заслуженная биография отражена в нем — куцый обрывок уха, неестественно согнутый кончик сломанного хвоста, морда, покрытая глубокими шрамами, один из которых пересекает глаз.

Анна наклоняется к коту и тихо шепчет в уцелевшее ухо:

— Я не боюсь. Ничего в тебе инфернального нет, так что не смей меня больше запугивать — ты, мерзкий кошачий старикашка.

Кот жмурит глаза, отворачивает бандитскую рожу, в которой при свете дня уже нет ничего человеческого.

Юноша Артемий тайком пробирается к подоконнику с протянутой рукой, воровато оглядываясь на Анну, успеть бы погладить, пока мать не заметила. Она ведь считает, что животные имеют право на личное пространство так же, как и люди. А вот юноша Артемий считает, что у каждого мальчика есть святое право потрогать кота, если удастся поймать, конечно.

* * *

— Артемий, только не смей топать в сапогах в комнату! Сними в прихожей!.. Тёма! Не беси меня! Сам натопчешь — сам будешь убирать!

Анна делает резкий разворот от двери в попытке поймать сына за капюшон пуховика и привлечь к ответственности и почти впечатывается лицом в грудь очень высокого, очень худого мужчины, выходящего из кухни с ковшиком в руках. Шапка съезжает на глаза, пакеты валятся из рук. В ногах мужчины неловко трется четвероногий «бандит и бабник», издавая хриплые вопли, больше похожие на скрежет неисправных тормозов старого троллейбуса.

— О, простите, я совершенно вас не заметила! — восклицает она, пытаясь одной рукой в меховой варежке вернуть шапку на место; и тут же, понимая, что несет что-то не очень разумное, начинает оправдываться: — Нет, это не потому, что вы незаметный, это потому, что у меня очень плохая координация и короткие руки, а у некоторых мальчиков длинные ноги и повышенная прыгучесть!..

От фланелевой рубашки пахнет чем-то приятным и одновременно невероятно тревожным ванильными коржиками и почему-то дымом, горьким одеколоном с отчетливыми шипровыми нотами, молодым теплом, немножко потом, медью — так пахнут пальцы музыкантов после длительной игры на гитаре. Наконец ей удается справиться с шапкой.

— Вы, наверное, Коля?.. Простите, я не знаю, как по отчеству, Амалия Францевна мне перед отъездом в Финляндию не сказала, к сожалению. Я Анна, Аня. А этот кузнечик — мой сын Артемий. Тёма, поздоровайся.

— Здрасте! — кричит юноша Артемий из комнаты, уже по уши в видеоигре. Сапоги он конечно же не снял.

«А ведь как Амалия права была! — поражается Анна, вглядываясь в худое, прочерченное быстрыми графическими линиями лицо, будто нарисованное углем на куске старинного крафта цвета жженого сахара. — Чисто портрет Дориана Грея! Ему ведь должно быть сто лет в обед, а возраст назвать совершенно невозможно!»

— Ничего, зовите меня просто Коля.

В нем слышен легкий акцент — не столько в речи, сколько сам он кажется неуловимо нездешним, иноземцем, давно и прочно пустившим корни в чужую почву. Несмотря на худобу, высокий рост и резкие углы, из которых он весь составлен, какая-то спокойная, мягкая сила внутри создает впечатление монолита, цельного куска породы, из которого его как будто не вырубили — выточили.

Дуня хрипло трубит в ногах, отираясь уже между ними двоими, требовательно вымогая свою долю внимания. Анна вдруг замечает где-то в глубине сознания, что никогда еще кот не проявлял к ней откровенной приязни — такой, как сейчас. «Видимо, перед хозяином рисуется», — думает она и наклоняется, чтобы погладить огромную кошачью голову.

— Ну, было приятно познакомиться, — Коля церемонно кланяется и идет по длинному коридору в самый конец — к своей комнате, рядом с которой на стене висит огромное старинное зеркало в тяжелой резной раме. Кот, тяжело переваливаясь, скачет следом.

«Сейчас уйдет!.» — думает Анна и кричит в глубину темного тоннеля:

— Простите, но я давно хотела спросить: почему его зовут Дуней? Он ведь кот, мальчик?

— Дуэнде. Его зовут Дуэнде, — слышится тихий ответ с той стороны, от резной рамы с серебряной бесконечностью внутри, и дверь за котом и его человеком закрывается.

* * *

В коридоре — мощный рев, и Анну подкидывает в кресле, как будто внутри развернулась мощная невидимая пружина, — так орать умеет только юноша Артемий и только в экстренных случаях.

Артемий действительно орет так, как не орал даже в суровом младенческом возрасте. Под вешалкой обнаруживается лужица крови, рядом с которой валяются осколки стекла, а рядом со всем натюрмортом стоит Артемий с глубоким порезом на ладони и орет благим матом.

Анна, как это всегда с ней происходит в ситуации неожиданного нервного напряжения, тоже сразу же переходит на крик:

— Что случилось? На тебя напали? Ты разбил окно? Нас пытались ограбить?