Плохие люди

— Щас полежит, начнет брюкву сажать! Не поднимаясь!

Суи закопошился, подскочил, снова чуть не упал, побежал, лавируя меж телег. Лицо и уши горели от стыда. Он во что-то врезался с разбегу, грудь ожгло болью, а задницу — булыжной твердью.

— И куда это мы так несемся? — спросили сверху. — Украл чего? Признавайся сразу, мы сами накажем!

— А? Что? Кто украл? — ничего не понял Бертран.

— Ты, кто ж еще! — стражник, пожилой усатый дядька в ржавом гамбезоне с многочисленными прорехами, ухватил лежащего Суи за плечо, вздернул наверх. Опытным ухом оценил звук, с которым пустой мешок хлопнул по тощей спине.

— Я не крал! — поперхнулся от обиды Бертран.

— Вижу! — хохотнул усач. — Тупой ты для такого! А ну кыш отсюда!

Добротный пинок пришелся в многострадальную задницу. Бертран пролетел пару саженей, снова шлепнулся на мостовую.

— Кыш! Кыш! А то за цагру возьмусь!

Что такое «цагра» узнавать не хотелось категорически [сие — тяжелый арбалет, если кто не помнит первые книги]. Поэтому Суи быстрой ящерицей, на четырех костях, юркнул в ближайшую подворотню. И только там, когда сумел перевести дух и вытереть пот, он понял, что стражник-то, на самом деле — благодетель! Пнуть-то, пнул, и пребольно! Зато в Таилис прямо таки внесло! И даже без положенной мзды.

Почесав ушибленные места, Бертран хмыкнул, лихо плюнул на ближайшую стену, полюбовавшись, как плевок разбился о кладку. И двинулся на поиски приключений. В городе он, в конце-концов, или где⁈

Пробуждение было до крайности тягостным. Город городом, стены стенами, а ночевать под забором, под чахлым кустом смородины, все равно холодно, жестко и невысыпательно.

Бертран, кряхтя, поднялся, пытаясь расшевелить закоченевшие члены. Все тело ломило, а в ушах начинал нарастать легкий гул — верный признак простуды. Еще немного, и ручьями польются сопли, голова станет расколотым кувшином, а кашель начнет разрывать грудь. Можно будет лечь обратно под куст и злорадно надеяться, что когда начнется лето, жаркие лучи солнца заставят залежавшегося покойника провонять всю округу.

— Надо что-то менять, — вытер мокрый нос Суи и заперхал, пытаясь прокашляться. Комок встал поперек горла и застрял, ни туда, ни сюда.

— Кхе-кхе, — снова зашелся Бертран, сильно ударил себя в грудину. Слизь вылетела, расплескалась мерзким комком под босыми ногами.

Суи отдышался, справился с кружащей головой.

Утреннее солнце неохотно вылезло на небо. Вроде бы весна, а мрачность и холод, как в конце осени. Наверное виноваты каменные стены, что выпивают тепло и жизнь из каждого, кто рискнет надолго тут задержаться.

— Город — страшная сила! — Бертран снова вытер сопли и медленно побрел к рынку. Там иногда выпадала мелкая работенка — помочь разгрузить телегу, донести до дома мешок… Платили мало и не всегда, но это лучше, чем подыхать с голоду.

Суи похлопал себя пустой ладонью по плечу, с тоской вспоминая надежную теплоту обмотанного шнуром топорища. Но топор, кольчуга, сапоги и большая часть денег лежали в глубокой яме у двух приметных сосен — деревья переплелись стволами — сущая девичья коса! С собой в Таилис Бертран захватил только нож убитого пастуха, да десяток грошей — на первое время. Гроши давным-давно были проедены, а на отполированном когда-то клинке начали появляться рыжеватые пятна — дыхание ржавчины.

И что обиднее всего, даже приключений никаких не выпало! Город оказался удивительно скучным, грязным и тоскливым местом. Что хорошего в местной жизни находили потомственные горожане, Суи понять не мог, как не старался. С другой стороны, если ночевать в теплом доме на мягкой постели, возможно все выглядит немного иначе? Кто знает…

За нехитрыми размышлениями, Бертран добрался до рынка. Сперва сунулся к мукомолам, но у тех поставка была вчера, а сегодня пришло всего полдюжины мешков крупчатки, а ради такого нанимать работника… Жаба горло передавит!

Не смутившись неудачей, Суи направился к зеленщикам, но и там ждала неудача. Потом — к горючникам. Но, как назло, ни колоть, ни разносить дрова необходимости не было.

Будь это вчерашний день, то у невезучего поденщика оставался последний вариант — в кирпичный цех, к мастеру Маге. Но плата за работу настолько не соответствовала оплате, что мастера вчера вечером кто-то сунул головой в сральник. И держал, пока из мастера Маги не вышли последние пузыри. С обеих сторон. Теперь у дома покойника деловито выли его жены, размазывая по усатым лицам вымышленные слезы. Любимые овцы блеяли с заднего двора. Не скорбели по мертвецу только парочка слепых нищих, притулившихся у забора. До Бертрана доходили слухи, что Мага хреново делал не только кирпичи…

Оставалось только шататься по рынку, в надежде, что какой-нибудь хозяйке понадобиться помощь, чтобы донести пару набитых корзин до дому…

Впустую прошатавшись до полудня, Бертран, обессилев, присел у входа в кабак. Оттуда пахло едой и выпивкой. Кружилась голова, тряслись руки и ноги.