Плохие люди

— А это и не святой, — хмыкнул Дудочник и мгновенно захрапел. Наверное, решив поиздеваться напоследок.

Сапог, который Бертран метнул в мерзкого стрелка, попал в стену над его головой, свалился на подлеца. Стенолазы тоже не промазали.

— О, — обрадовался коварный стрелок, — а мне и выходить теперь не надо! Прям в сапоги напружу!

— Ах ты ж падла, — пронесся по домику слаженный рев трех глоток.

— За это вы меня и любите! — хихикнул Дудочник. И добавил: — Всем доброй ночи, господа! Время спать и видеть о том, как мы будем тратить наши денежки.

Острый гарпун нетерпения все же довел свое дело до конца. Компания подскочила затемно, едва начало сереть небо.

Зевали, терли воспаленные глаза, переглядывались. Осень подкралась совсем близко, и люди озябли, ежились, уберегая тепло. Была бы воля — никто и не подумал сейчас вылезать из-под одеяла, пусть тощего и дырявого. Все дождались бы, пока солнышко залезет повыше, согреет землю. Но жажда шальных и огромных денег побеждала холод.

Фэйри, зевнув особенно отчаянно — Бертран слышал, как щелкнули связки в челюсти — произнес:

— У меня знакомый у себя же на заднем дворе яму копал. Нашел кувшинчик серебра, времен Старого Императора. Побежал домой, к шлюхам. Пока добежал, вспомнил, зачем яму копал.

— Удивительно гадкая история, — ответно зевнул Дудочник, — а главное, совсем не оригинальная.

— Во-во, — кивнул Бертран, — я такое тоже слышал. Только там было про горца и овцу.

— Не, — помотал головой Анри, — давайте шлюх оставим. С ними как-то привычней.

— Договор! — снова зевнул Дудочник. — Не люблю овец. Разве что сожрать.

— Ну! — подтвердил Суи и начал снимать с полки у печки остатки еды.

— Овцы, шлюхи… — протянул Фэйри, — главное, же суть!

Стенолазу никто не ответил.

После быстрого и тихого завтрака — только зубами иногда лязгали — торопливо начали собираться. Времени отняло немного — нищему-то, всех сборов — хер через плечо, и в другую деревню.

Приставили упавшую дверь к проему, заткнули щели ветками — чтобы проныра-хорек не проскочил. Закинули на спины тощие мешки, проверили оружие… Дом, обретший было хозяев, казался брошенным ребенком. Обиженно таращился исподлобья маленькими окошками, тянулся к людям гнилыми досками крыши…

Бертран дернул головой, изобразив короткий, очень короткий поклон.

— Мы вернемся к листопаду. Ты даже соскучиться не успеешь.

Затем повернулся к компании:

— Пошли, что ли?

— Долог путь до Старой Ели, — гнусаво затянул незнакомую песню Анри.

Фэйри тут же ткнул менестреля локтем в бок:

— Ты еще бы поминальную запел!

— Пусть воет хоть поминальную, — милостиво махнул рукой Бертран, — будем считать, что это скорбь о нашей прошлой нищете. Светлая такая скорбь, чистая…

— Овце в трещину ту чистую светлость, — огрызнулся Фэйри.

— Тут даже спорить смысла нет! — пожал плечами командир и первым ступил на тропу, сулящую приключения, вино и шлюх. Живых и теплых.

Горы были рядом — руку протяни. Но так всегда кажется — вроде рядом, а в действительности шагать да шагать. Компания шла целый день, а заснеженные вершины ближе не стали. Даже наоборот, казалось, что они уходят, все дальше и дальше… Бертран шел и гадал, выдержат ли сапоги такую дорогу. Кожа на подошвах прохудилась, того и гляди, обувь каши запросит. Придется как дикарю какому-нибудь — ноги тряпьем или рваной кожей оборачивать.

Вечером, когда компания расположилась на ночевку — удачно подвернулся молодой, а оттого густой ельник, непрошибаемый никаким дождем — неожиданно вдрызг разругались проводники. Анри колотил себя по груди, орал, что он местный и знает, куда идти. И Дудочник, словно в кривом зеркале отражая Быстрого, так же грохотал кулаками, клянясь всеми святыми, что он знает лучше, потому всякая безмозглая молодежь заплутает и в трех елках.

Не выдержав, Бертран кинул в обоих по шишке — их, прошлогодних, много валялось среди опавшей хвои — и приказал заткнуться до утра, потому что орать на ночь глядя, есть дурная примета к плохому сну. Обиженные проводники заткнулись. Правда, молчание продлилось недолго — и пальца не прошло, как начали шипеть друг на друга, словно хорьки. Но под шипение заснулось легко — словно под легкий дождик.

Утро выдалось необычно теплым, прям летним. Проснувшись, Бертран протер глаза, поворочал затекшей шеей — удивительно быстро привыкаешь спать на земле! Главное накидать побольше веток и прочего лапника, травы по возможности добавить и хотя бы сухую тряпку еще поверх. Иначе плохо будет. Суи навидался на стариков, у которых по старости или несчастью почки отказывали. Судя по увиденному, проще и легче было рожать. Ну или незамысловато повеситься.

Спорщики, нахохлившись, сидели двумя мокрыми курицами у потухшего костра. Зевали. Хмурились. Вид у них был такой, будто полночи друг дружке ножи показывали.

— Доброе утро! — нарочито весело сказал Суи.

— Ага, — ответил Дудочник.

Быстрый молча кивнул.

— Решили, как нам идти?

— Решили, — теперь уже отвечал стенолаз, а егерь морщил нос, точно хотел чихнул.

— Это вы правильно, это вы молодцы! — подбодрил командир. — А то начали тут ерундить, время зря терять. Нас дом ждет.

— И клад!