Плохие парни

Гиббонс выключил монитор и откинулся в кресле, тупо уставившись на ослепший экран. «...Рак предстательной железы. Хирургическое удаление...» Он поежился и почесал себе в паху.

Но быстро вытащил руку из-под стола, услышав, как отворяется дверь в архив. Флуоресцентный свет из коридора осветил фигуру вошедшего, который был Гиббонсу незнаком. Должно быть, кто-то из новеньких.

– Привет!.. Берт? – Вошедший направился к Гиббонсу, протягивая руку для рукопожатия. – Меня зовут Билл Кинни.

Гиббонс окинул его взглядом с ног до головы: новенький, таких и набирает начальник. Высокий, стройный, широкая улыбка, морщинки у глаз, атлетическая фигура. В каком-то смысле он напомнил Гиббонсу этого чертова рок-певца – как его еще звали? Ага, Джона Денвера, но этот казался на вид помощнее. Строгий синий костюм чуть светлее, чем форма ФБР, бледно-желтый льняной галстук, скаутские цвета. Гиббонс пожал ему руку – крепкое пожатие, тяжелый перстень с печаткой на безымянном пальце. Кинни сунул другую руку в карман, и Гиббонс заметил, что из этого кармана свисала тяжелая золотая цепочка, прикрепленная к ремню. Должно быть, не ключи. Судя по тому, что он выглядит как выпускник элитарного университета, должно быть, дедовские карманные часы. Начальство именно таких и набирает, подумал Гиббонс.

– Мне говорили, вы меня ищете, – сказал Кинни. – Я на несколько дней уезжал из города.

– Да, Иверс говорил мне. Я хотел расспросить вас о квартире Винни Клементи.

– А вы читали мой рапорт?

Гиббонс кивнул.

– Просто хотелось услышать ваши личные впечатления. Может быть, вам что-нибудь... показалось... Ну, знаете, как это бывает.

– Ну что ж...

Кинни придвинул кресло, уселся в него, откинулся, положил руки на ручки кресла. И проделал все это не без изящества.

– Мне кажется, я буквально все включил в рапорт. Не могу сказать, чтобы эта квартира показалась мне какой-то необычной. Современная, достаточно скромная, хотя и не из дешевых. Выглядит так, словно всю обстановку он приобрел сразу в одном и том же месте. Не чувствуется личного интереса к вещам, каких-то любимых предметов, ничего такого, что свидетельствует о том, что местечко давно и со вкусом обжито.

Гиббонс вспомнил о стопках книг в своей собственной квартире – о книгах, которые он уже много лет собирается прочитать. Ему было ясно, о чем говорит Кинни.

– Шесть унций кокаина в коробке из-под кукурузных хлопьев в ящике стола, немного травки. Сущие крохи для такого сбытчика, каким он слыл. И еще пластиковый пакет с наличными за холодильником: чуть больше двух тысяч баксов. И опять-таки для него это совсем немного. В холодильнике практически пусто. Кувшин белого вина, несколько жестянок пива, кетчуп, ничего из провизии. Клементи, должно быть, не любил сам готовить.

Кинни ухмыльнулся и тут же снова нахмурился. Гиббонс невольно подумал о том, что же показалось его собеседнику забавным.

– Да и в остальном, – продолжил Кинни, – ничего примечательного. Масса хорошей стерео– и видеотехники, телевизор с раздельными экраном и проектором, все – последний писк моды. Но, как это ни странно, только три альбома пластинок, несколько кассет и одна чистая видеокассета.

Гиббонс неторопливо кивнул, мысленно представляя себе, как должна была выглядеть эта квартирка, и сожалея о том, что ему не удалось бросить взгляд на нее самому, прежде чем ее вновь кому-то сдали. А сейчас уже слишком поздно.

– А ведь вы с Тоцци следили за ним какое-то время назад, не так ли?

– Так. Мы ходили за ним по пятам целый месяц. Но он оказался ловким ублюдком: обо всем договаривался только по телефону и вечно делал вид, будто речь идет о заказе на пиццу. Он и близко не подходил к уличным торговцам, по крайней мере когда у тех на руках был товар.

– И что же случилось дальше?

– Иверс приказал нам прекратить расследование. Если нам не удастся схватить его с поличным, сказал он, все это дело будет высосано из пальца, и Клементи без труда опровергнет любое обвинение. Ему нравится, чтобы его показывали в вечерних новостях – и чтобы на столе оружие, деньги, наркотики... Ну, вы сами знаете.

Кинни задумчиво кивнул.

– Я об этом слышал.

На какое-то время они замолчали. Гиббонс размышлял о квартире Клементи, о Тигре Тони, изображенном на коробке с кукурузными хлопьями, о большом телеэкране и о фантастическом стереооборудовании. Он надеялся на какой-нибудь проблеск мысли, но этого не происходило.

– Ну что же...

Кинни потянул за цепочку, торчащую из кармана, и извлек восьмиугольные золотые часы с большими римскими цифрами на циферблате. Это была редкая Вещица, такую мог бы завещать ветхозаветный бостонский банкир любимому сыну. Гиббонсу никогда еще не доводилось видеть ничего подобного.

– Мне уже пора, – сказал Кинни.

Он встал и протянул руку.

– Приятно было познакомиться с вами, Берт.

Гиббонс ответил на рукопожатие.

– Мне тоже, Билл.

– Да, кстати, как идет дело?

– О чем вы?

Кинни мотнул головой в сторону разложенных на столе бумаг.

– Ваше дело. Уже знаете, как найти Тоцци?

Гиббонс, нахмурившись, покачал головой.

– Еще ничего конкретного.