Плохие парни

Неподходящее помещение для конторы ФБР, подумал Гиббонс, оглядывая комнату. Да ему так всегда казалось. Бухарский ковер – одиннадцать на тринадцать футов. Огромный письменный стол красного дерева. Швейцарские напольные часы рядом с компьютером IBM. Цветная фотография президента на стене прямо над головой у Иверса. Стены странного желтоватого цвета, цвета яичного желтка. Гиббонс поискал взглядом фотографию Гувера, но ее нигде не было. Гуверу не пришлись бы по вкусу стены цвета желтка. Да и вообще желтые. Стены, по его мнению, должны были быть непременно белыми, без всяких примесей.

Да и одежда Иверса старику бы не понравилась. Костюм-тройка, синий в полоску. Булавка с сапфиром в молочно-голубом шелковом галстуке. И уголок шелкового платка в тон торчит из кармашка. Нежно-голубая сорочка с белым накладным воротничком. Крайне претенциозно, даже для главы манхэттенской конторы.

Иверс смел со стола обрезки ногтей и бросил их в корзинку для мусора. Нигде в другом месте Гиббонс не видел корзинку для мусора из дорогого дерева.

– Ну что ж, Берт, – сказал наконец Иверс, – как вам живется в отставке?

Никто не называл его Бертом или, упаси Боже, полным именем – Катберт. Для всех он был Гиббонсом, просто Гиббонсом. Он мог бы поставить Иверса на место – еще раз, но сейчас ему и впрямь было на все наплевать. Да и приятно время от времени выслушивать нечто в фальшивом дружеском тоне, это заставляет тебя ценить настоящую дружбу.

– В отставке... спокойно, – сказал Гиббонс. – Уже прочел уйму книг.

Иверс кивнул, на лице его играла двусмысленная ухмылка. Ему, должно быть, казалось, будто она придает его лицу загадочное и неприступное выражение, но он ошибался.

– Вам ведь вовсе не обязательно было уходить в отставку, не так ли? Вы, Берт, отвечали всем требованиям по здоровью. Бьюсь об заклад, вы могли служить до шестидесяти. А я мог бы замолвить за вас словечко в Вашингтоне... если бы вы меня, конечно, об этом попросили.

Гиббонс выпустил из легких воздух, долго и медленно. Это начинает понемногу становиться забавным. Иверс в нем просто души не чает. Он чертовски хорошо знал, как на самом деле относится к нему Иверс: старая перечница из былого Бюро, один из молодчиков Гувера. Знал он и о чем Иверс думает в данную минуту: поглядите-ка только на этого динозавра! Все еще придерживается стиля одежды, предписанного Гувером. Летний льняной полосатый костюм, белая сорочка, строгий галстук, черные башмаки на шнурках, начищенные до блеска, соломенная шляпа с полями. Да чего от него ждать другого? Придерживаясь тридцать лет одного стиля, нелегко, да и незачем его менять.

– Ладно, Иверс. – Гиббонс сделал паузу, чтобы дать начальнику сбросить напряжение, возникшее, когда он услышал свое имя без приставки «мистер» и уж подавно без титула. – Пятьдесят пять для агента солидный возраст, не правда ли? Старый конь борозды не портит, но тем не менее.

Гиббонс ухмыльнулся, обнажив здоровенные зубы. Иверс, потрогав себя за подбородок, улыбнулся в ответ.

– Мне, Берт, всегда нравились ваши поговорки. Древнеримский стиль, стиль Империи. Когда я читал ваши рапорты, мне казалось, будто я вернулся в колледж и готовлюсь к экзамену по латыни. Вы по-прежнему считаете ФБР римским легионом, блюдущим покой и порядок в Империи?

– В точности так.

Иверс неторопливо кивнул, он чересчур увлекся, демонстрируя эрудицию.

Гиббонс закинул ногу на ногу и потянул себя за ухо.

– С нежностями покончили, о'кей, Иверс? – Гиббонс не был большим мастаком по части светской беседы. – Скажите, зачем меня вызвали, или о детишках разговаривать будем?

Иверс откинулся в кресле.

– Кстати, относительно детишек. Есть один паренек, о котором мне хотелось бы поговорить.

– И как его звать?

– Майк Тоцци. Доводилось вам слышать о нем в последнее время?

Гиббонс несколько замешкался с ответом.

– Я не слышал о нем с тех пор, как Бюро во всей своей бесконечной мудрости решило перевести его на кладбище.

– А вам известно, почему его туда направили? Потому что он буян, самый настоящий ковбой и ему пора научиться выполнять приказания.

Гиббонс ностальгически усмехнулся. Да уж, типчик этот Тоцци, ничего не скажешь. Единственный напарник, с которым Гиббонсу нравилось работать.

– Но ведь его перевели к нам из ОБН, – напомнил он Иверсу.

В ОБН – в Отделе по борьбе с наркотиками – все сотрудники были сущими ковбоями, во всяком случае, так обстояло дело какое-то время назад. Когда речь заходила о том, чтобы найти управу на какую-нибудь акулу наркобизнеса, они всегда считали, что цель оправдывает средства. Гиббонс живо представил себе, как Тоцци приставляет пистолет к зеркальной витрине одного из этих чертовых заведений, как бы оно там ни называлось.

– Насколько я могу припомнить, одно время вам нравилось держать ковбоя в своей команде. Вы говорили, что кто-то все равно должен делать грязную работу. Вы еще называли его бойцовым псом нашей псарни, так мне кажется.

Воспоминания о прошлом Тоцци, казалось, совсем не интересовали Иверса.

– Так вы говорите, что ничего не слышали о Тоцци с тех пор, как ушли из Бюро?