Плохиш для хорошей девочки

Двенадцатого мая Данил встретил Агату у подъезда. Они так жарко отмечали воссоединение после долгой разлуки, что едва не опоздали на биологию. Однако от Яны Владимировны им не попало, а уже на следующий день в их жизни начались суматоха и суета по случаю окончания учебного года. Школьные контрольные сыпались одна за другой, и Агата едва успевала совмещать их с ненавистными занятиями танцами.

Второе полугодие Данил закончил лучше, чем первое. В его ведомости прибавилось на целых две «четвёрки». В этот раз обошлось без пересдач, и Инна Владимировна, прочитав его украдкой сфотографированное сочинение, похвалила аргументацию и грамотность.

– В проблему ты попал и структуру не нарушил, – произнесла она и показала большой палец.

В ведомости Агаты тоже стало на две «четвёрки» больше. Они с Данилом как будто дополняли друг друга. То, что получалось у одного, совершенно не давалось другому. Её слабым местом была его любимая геометрия. Начисто лишённая пространственного мышления Агата могла часами вертеть чертёж, но всё равно не увидеть в нём ничего путного. То же касалось и органической химии. Всё эти алканы, алкины и спирты казались младшей Наумовой тёмным, непроходимым лесом.

Ужин у Никифоровых из-за болезни Агаты и последующих тренировок тоже пришлось перенести. Данил привёл её к родителям только в начале июня, когда все экзамены были сданы, а оценки получены.

Лариса Сергеевна встретила их на пороге в ярком летнем платье из тонкого трикотажа. Глядя на цветочный принт и на её чуть завитые волосы, Агата думала о том, что если бы весна могла принимать человеческое обличье, то наверняка бы превратилась именно в мать Данила. Настолько у той был приятный голос и искренняя улыбка.

Квартира Никифоровых была такой же большой, как и у Наумовых. Правда, Агате она показалась светлее и просторнее. Скорее всего, такая иллюзия возникла из-за цветовой гаммы интерьера. Лариса Сергеевна, в отличие от Анны Георгиевны, в отделке квартиры использовала пастельные тона. Вся мебель у неё была белая, а яркие пятна создавались с помощью удачно подобранного декора: светильников, картин и статуэток.

Чай они пили за большим стеклянным столом на кухне. В центре стоял домашний брусничный пирог и заварные пирожные с кремом. Говорила Лариса Сергеевна мало, предпочитая по большей части слушать и кивать. Тем не менее, расспросами о семье Агату тоже сильно не донимали. Алексей Николаевич знал Анну Георгиевну больше десяти лет и, скорее всего, уже давно сложил мнение о девушке младшего сына.

В противовес почти больничной чистоте гостиной и кухни в комнате Данила царил полнейший хаос. Грязные вещи были свалены в кучу и лежали на полу возле окна. Мебели там, как и во всей квартире, стояло немного. Наспех заправленная кровать, стол с компьютером, вращающееся кресло и шкаф-купе с наполовину не задвигающейся дверцей. Стены украшали постеры. В глаза Агате сразу бросился Джонни Депп в образе Джека Воробья. Улыбающийся, харизматичный и с компасом в руках. Остальных не то актёров, не то музыкантов она не узнала.

– У нас минут десять, в лучшем случае пятнадцать, – проговорил Данил, прижимая её к одной из стен, – а потом папе обязательно что-нибудь от меня понадобится. У моих родителей чёткая инструкция не оставлять нас одних надолго.

Засмеяться Агата не успела. Поцелуи с губами, зубами и языком действительно закончились ровно через десять минут. У Алексея Николаевича что-то случилось с почтой на ноутбуке, и ему срочно понадобилось помощь сына в смене пароля. Правда, позвал он Данила дипломатично из гостиной.

– Мама в мою комнату не суётся. Это моя крепость, и обычно я сам её прибираю, если прибираю, – объяснял Данил Агате часом или двумя позже, когда они шли к автобусной остановке. Она молчала. За такой бардак и горы пыли на подоконнике её бы наверняка сначала убила Аля, а потом мать, хотя саму Анну Георгиевну стопроцентной чистюлей назвать можно было только из вежливочти. Иногда Агата вообще сомневалась в умениях матери вести дом: последние лет двенадцать при ней этим всегда занималась Аля. Впрочем, приклеить на мать ярлык полной неумёхи рука у неё тоже не поднималась. Кто-то же варил супы и натирал полы в комнатах до того, как появилась Аля.

Данил сказал что-то ещё. Что именно, она не расслышала. Мимо пролетела машина с открытыми окнами. Музыка, лившаяся оттуда, была настолько громкой, что Агата раздражённо приложила к ушам ладони. Лёгкий ветерок поигрывал её волосами и постоянно толкал их то в глаза, то в рот, но Агата стеснялась достать из кармана резинку и собрать непослушные пряди в «хвост».

– Однажды я нарисую тебя такой, – пообещал Данил и переплёл её ледяные пальцы со своими.

Агата снова зарделась и поспешила спрятать смущение за вопросом о Ларисе Сергеевне и Алексее Николаевиче.

– Они рано поженились. Вроде как ещё студентами. А когда учились в интернатуре, родили Пашку, поэтому папа всегда много работал. И постоянно учился. Со мной они правда уже не торопились. У нас с братом разница одиннадцать лет. А ты никогда не хотела иметь брата или сестру?