Плохиш

— Перестань вести себя так, словно у тебя гвоздь в заднице до самого копчика. От этого случается геморрой. И чтобы там ни говорил тот выхолощенный поганец, о какой бы благе от скрытности не заливал – чушь это все. Срань собачья. Что глазки вытаращила? Да у тебя на лбу написано, что нужно сидеть и не рыпаться, чтобы вас вместе не дай бог не увидели. Если у него жена – то у меня для тебя плохие новости, подруга. Нормальная баба – его ровесница – вцепится в такого мужика зубами, как клещ. Ей легче поколотить тебя скалкой в какой-то подворотне или плеснуть в лицо какой-то пекучей дрянью, чем отпустить такой улов. Если жены нет – то новости еще хуже. У нас тут экземпляр «холостяк обыкновенный, свободолюбивый». Уверена, он куда умнее, щедрее и рассудительнее, чем наши ровесники, и еще в том возрасте, когда потенция не дает сбоев. Но ты для него – всего лишь имя в списке трофеев.

— Даже и не знаю, хватит ли наличности расплатиться за подробный ликбез.

Брюнетка издала низкий гортанный смешок, который принято считать «сексуальным». Влада не услышала ничего, кроме издевки. Хотелось тут же высказать хамке в глаза, что она ошиблась по всем фронтам, но в их разговор вклинился третий собеседник.

— Вот уж кого не ожидал увидеть, так это Неваляшку собственной персоной.

Она так резко вскинула голову, что хрустнула шея. На минуту или две в глазах потемнело, мир вокруг потускнел за темными пульсирующими вспышками.

Нет, нет и нет.

Она обозналась.

— Так вы знакомы? – Удивленный голос брюнетки донесся издалека, как будто она находилась за десятком дверей.

— Можно и так сказать.

Влада несколько раз моргнула, разгоняя пелену. Прежде, чем поняла, что делает, поднялась, трясущимися руками расправила складки платья, стряхнула несуществующие пылинки. Поправила волосы, хоть в этом не было необходимости. Она просто обязана спрятать куда-то руки, найти занятие для негнущихся пальцев, придумать тысячу забот каждой клеточке своего тела, чтобы не совершить наибольшую в своей жизни глупость – не броситься ему на шею.

— Онегин, ты что – половине города успел присунуть? – Голос брюнетки не звучал хоть сколько-нибудь обиженным или огорченным. Она скорее сдобрила удивление раздражением.

— Так и не поздороваешься? – игнорируя вопросы девчонки, напирал он.

Влада не успела опомниться, а жесткие пальцы уже схватили ее за подбородок, вздернули голову вверх, принуждая смотреть в глаза.

Стас.

О, господи.

Трех лет как и не было.

Годы, которые она посвятила хрупкому дилетантскому заштопыванию душевной рваной раны, которую он оставил на память, разбились вдребезги. Как глупо было надеяться, что при встрече с прошлым, она сможет дать достойный отпор. Какой невыносимой идиоткой она была, рассчитывая когда-то вернуть обиду сторицей. Под натиском жестких, холодных, абсолютно черных глаз ее душевная организация капитулировала без единого выстрела.

— Привет, Стас, - прошептала она, и предприняла попытку высвободиться из хватки его пальцев. Тщетно.

Господи, пусть все это окажется ужасным кошмаром. Одним из тех, которые нет-нет, да и навещают ее, и портят настроение на весь день. Какими бы ни были декорации, во сне Стас всегда сокрушал ее попытки казаться холодной и высмеять его в лицо. Все заканчивалось ее слезами, униженными просьбами не исчезать, не растворяться из ее жизни, не вколачивать в ее сердце свое ржавое равнодушие.

И вот – сон разорвал грезы, выполз в реальность, как Фредди, противно лязгая пальцами-лезвиями.

— Привет, Неваляшка. – Он чуть наклонился к ее лицу, опалил дыханием кожу. – Вижу, ничегошеньки вообще не меняется, разве что, веснушек стало еще больше.

Он не изменился – и, в то же время, стал совершенно другим. Сколько ему сейчас?

«Да хватит прикидываться, Егорова! – лягнула она себя. – Ты же каждый год отмечаешь четвертое января в календаре».

Двадцать четыре Стасу Онегину исполнилось ровно два месяца и шесть дней назад.

Он всегда был ее личным стихийным бедствием, с самого первого дня, как они случайно столкнулись на дне рождения Артема. Тогда еще Стас носил статус «друга ее брата», хоть в доме семейства Егоровых появился впервые. Влада помнила каждый толчок сердца, которое загрохотало, стоило этому темному взгляду скользнуть по ней. Гулянка в отсутствие родителей предполагала определенный, всем известный градус, и Артем позаботился о том, чтобы младшая сестра не путалась под ногами компании подвыпивших третьекурсников – отправил Владу к бабушке на все выходные. И при этом не предусмотрел, что шестнадцатилетнюю девчонку не так-то просто заставить плясать под свою дудку. Влада улучила момент – и просто сбежала из-под надзора скверной во всех отношениях, Валентины Петровны. И угодила прямиком с корабля на бал. К сожалению, в плохом смысле этого слова.