Плохиш

— Здесь бесплатный вай-фай. – Он глянул на часы и стряхнул куртку, оставаясь в одной футболке. – У тебя есть примерно час, чтобы сделать все свои задания.

— И... что потом?

Вместо ответа он сел рядом, подвигая ее чуть в сторону, стащил ботинки – и растянулся во весь рост, устроив голову у Влады на коленях. Его запах защекотал ноздри, проник в кровь, словно токсин, вытравливая из нее все слабые попытки сопротивляться.

— Потом мы просто оторвемся, Ванилька, - пообещал Стас, разглядывая ее снизу-вверх.

Она поддалась искушению и потихоньку погладила его по голове. Невозможно, чтобы волосы были мягкими и жесткими одновременно. Но ведь это же Стас – он концентрация всего, что невозможно измерить рамками обычных людей.

— Ты будешь со мной до вечера? – почему-то шепотом спросила Влада.

Стас перехватил ее руку – и мягко, едва касаясь, притронулся губами к запястью, посылая во Владу мощный разряд сексуального желания. И сделал это чуть сильнее, глядя прямо ей в глаза, крадя волю, подчиняя и сажая на короткий поводок.

Она поерзала, прикусила губу.

— Ну а зачем я, по-твоему, прикинулся Артемом? – спросил он, опаляя тонкую кожу горячим дыханием. – Думаю, никто не будет против, если ты задержишься с братом чуть позже, чем следует.

— Завтра суббота, - машинально подхватила Влада. – Не нужно рано вставать.

«И завтра ты снова исчезнешь из моей жизни. Но... это будет только завтра».

Стас повернулся, уткнулся лицом ей в живот, крепко обнял, сцепив пальцы в замок у нее на спине. Влада чуть не задохнулась от раскаленной жгучей сладости, которая мгновенно сделала ее влажной. Что?!

— Влада... - Голос Стаса стал сонным, тягучим. – Я все еще твое все?

— Всегда, - шепотом отозвалась она. Сердце так сильно забилось, что, казалось, сломает ребра и выпрыгнет прямо Онегину в руки.

— Это хорошо, ванильная принцесса моего сердца.

— Спи, принц, - подражая его тону, ответила она.

Счастье – это когда вот так. Без лишних слов, без признаний, в полунамеках и тонах.

Ее ненормальное болезненное счастье, которое безмятежно спит, уткнувшись носом в живот. Потому что – Влада в этом не сомневалась – никто и никогда не видел Стаса таким.

Глава шестнадцатая: Стас

Визит к психиатру – то еже вонючее дерьмо.

Если бы этого можно было избежать, Стас многое бы отдал за такую возможность. Но приходится, тем более, что сегодняшнее посещение нужно ему самому.

Вереница четких вопросов, на которые он должен дать не менее четкий ответ. Вопрос, ведет ли он дневник настроения и как отслеживает свои «качели» уходит в пустоту. Какой, в жопу, дневник настроения? Он что, девочка-эмо, чтобы писать, как ярко светит солнце утром?

— Я бы хотел уменьшить дозировки, - сказал Стас, когда врач принялся делать какие-то пометки у него в карте. Чем хороша частная клиника – здесь можно прикинуться хоть цветочным горшком и назваться Иванушкой Дурачком – никому и дела нет. Никаких ненужных записей в медицинской карте.

— Мне кажется, вам еще рано, - с сомнением ответил психиатр. Поправил очки на кончике носа. – Но я могу скорректировать лечение таким образом, чтобы...

Стас в пол уха дослушал его рекомендации. Ничего нового, в принципе. Но часть таблеток ему все же сменили. Тех, после которых мир становился серым, стало меньше – и то хлеб.

Он купил все нужное по рецепту прямо здесь же, в аптеке, проверил телефон, почти уверенный, что там будет сообщение от Влады. Ничего. И в «вайбере» она офлайн. Пальцы сами потянулись набрать номер, но Стас сдержался. У нее же температура, а после лекарств наверняка уснула. Нужно поскорее заканчивать со всеми делами. Точнее, с тем делом, от которого зубы сводит.

Визит к матери – это всегда большая хуйня. В особенности, когда накануне она звонит и заявлять, что либо он даст о себе знать, либо она пожалуется отцу.

После того случая, три года назад, когда отец сделал все, чтобы выгнать его из дому, Стас поклялся никогда и ни за что не возвращаться туда. Ограничился визитами в больницу к матери, пока она не выздоровела настолько, что больше не нуждалась в поддерживающей терапии. С отцом они так больше и не общались. Ни пол слова за три года. Ни звонка, ни случайной встречи. Таким было его условие для матери: либо она делает так, чтобы исключить саму возможность их случайной встречи, либо он блокирует ее номер в телефоне. Даже если это будет самым большим дерьмовым поступком в его дерьмовой жизни.

— Я думала, ты наплевал на меня, - сказала она, открыв дверь.