Плохо быть богатой

Теперь, впервые задумавшись над этим, она вдруг вспомнила, что никогда не слышала ласкового слова и от Змея. Никогда и ни о ком. Ее же, в редкие минуты добродушного настроения, он называл „лиской", но это отнюдь не было признанием ее красоты.

По мнению Ширли, красивыми можно было считать только тех женщин, которых она видела по телевизору: Сибил Шефферд, возможно, или Жаклин Смит, или Виктория Принсипал — недоступные, далекие создания, которые вполне могли бы быть жительницами других планет. За этими женщинами, всегда роскошно одетыми, холеными, тянулась какая-то не поддающаяся определению аура очарования и шика, — в общем, того, чего явно не доставало простенькой, без косметики, одетой в залатанные джинсы „ливайс" и плохонький жакетик „старушки Змея".

И вот вдруг, совершенно внезапно, на нее обрушился целый шквал похвал и восхищения. „Сокровище" — это слово страшно взволновало Ширли. „Красавица" волновало не меньше. „С ума сойти" — ну, это довольно привычное выражение, с ним еще можно и согласиться. Может, она находится в сказке про Аладдина, сама об этом не зная?

Ну нет, для этого они слишком реальны и серьезны. И все же, что они в ней нашли, чтобы завертеться вокруг волчком?

Альфредо воздел к небу руку и властно щелкнул пальцами. Прелестная и молчаливая, как призрак, темнокожая девушка с кошачьей грацией и наголо обритой головой, с огромными золотыми кольцами серег и в оливковом кимоно, сшитом из парашютного шелка, скользнула в комнату сквозь дверной проем.

— Пантера, будь ласкова, проводи… — Альфредо выжидательно посмотрел на Олимпию.

— Билли Дон, — быстро проговорила женщина, мгновенно изменив имя Ширли на имя одной из своих любимых героинь из фильма „Рожденные вчера".

Ширли попыталась было обидеться: чем это так нехорошо ее настоящее имя? Однако все происходило слишком быстро. Ситуация менялась каждую секунду, прежде чем она успевала вставить слово.

— Проводи Билли Дон в гримерную, — скомандовал Альфредо, — с ней нужно еще поработать. — И, обернувшись к Ширли, добавил: — Ну, вперед, Билли Дон. И не бойся — нет оснований. Честное слово, тебе совершенно не о чем беспокоиться. Попробуй просто расслабиться и быть самой собой.

Расслабиться? Ширли не сводила с него недоуменных глаз. Должно быть, он просто смеется над ней!

12

Центр ресурсов Ширли Гудмэн при Технологическом институте моды — огромное здание из стекла и бетона — располагалось на 7-й авеню между 26-й и 27-й улицами. В архитектурном плане это унылое, невыразительное и не радующее глаз сооружение. Никаких положительных эмоций у Анук оно не вызывало, но и не замечать уродства она не могла. Резко толкнув стеклянные двери, она стремительно влетела в них, лишь бы не видеть этого отвратительного здания.

Отделанный белым мрамором холл на втором этаже выглядел не лучше: абсолютно пустой, он казался просто голым. Анук решительно устремилась вперед, к четко намеченной цели. Миновав единственный предмет убранства холла — стойку дежурного, она направилась к галерее Сэмюела и Митсе Ньюхаусов, расположенную сразу за ней.

Заметив Лиз Шрек, которая уже дожидалась ее у входа в галерею, нервно посматривая на часы и сердито оглядываясь, она замедлила шаги и недовольно нахмурилась.

Неважно, как часто видела она Лиз за все эти годы, — каждый раз она, казалось, была застигнута врасплох самим фактом существования сталь нелепого создания и не могла сдержать своего изумления. Лиз Шрек являлась живым воплощением безвкусицы. Безжалостно яркий свет, окатывая ее сюрреалистическим сиянием, подчеркивал всю безобразность ее голубоватого пальто из искусственного меха; оранжевая башня акриловых волос, повязанных розовым прозрачным шарфиком, отливала химическим блеском, словно свежеизготовленное и упакованное для продажи промышленное изделие. Казалось, нажми на нее — и она, пискнув, развалится.

Анук с королевским достоинством двинулась ей навстречу.

— Дорогая Лиз, — она вложила в интонацию все тепло, на какое была способна, — как я признательна вам, что вы сумели прийти пораньше!

— Миссис де Рискаль… — Сиплый, прокуренный голос Лиз звучал достаточно вежливо, однако глаза оставались настороженными и обвиняющими. Анук с первого взгляда поняла: с Лиз ей придется потруднее, чем с Дорис Баклин. Лиз умела быть на редкость злопамятной и неколебимо добродетельной. Праведность, уязвленная гордость, вызов и пуританская мораль — вот те спутники, что сопровождали Лиз Шрек по жизни.

— Через несколько минут соберутся все приглашенные на прощальную церемонию, — сказала Анук. — Может быть, спустимся вниз, чтобы можно было поговорить без посторонних глаз? — Не дожидаясь, пока Лиз ей ответит, она мягко, но уверенно взяла ее за руку и направилась вниз по лестнице, в галерею на нижнем этаже.