Плохой день для Али-Бабы

— Не уверен, что меня это интересует, — резко ответил Касим. — Чтобы освободить вас, моим частям тела придется поползать по песку. Помимо неприятностей, которыми это грозит моим ранам, слишком велика вероятность, что меня разоблачат. Меньше всего мне хочется, чтобы мои части разрубили на части. Пожалуй, вам стоит попросить о помощи кого-нибудь, чьи вкусы вам более близки.

Дровосек бросил взгляд на стражников, но те отвернулись к шатру, прислушиваясь к хору голосов, скандирующих «Грязнуля! Грязнуля!».

— Но с твоей помощью, — продолжал настаивать Али-Баба, — мы сможем добыть лампу Аладдина!

— Вот тут, — признал голос из корзины, — наши вкусы могли бы наконец совпасть. Эта лампа в самом деле такая, как рассказывал про нее разбойник?

— Мне показалось, что силы ее безграничны, — признал Аладдин.

— Значит, лампа сможет вновь сделать меня целым? — спросил Касим с надеждой.

— Кто знает, что джинн может сделать, а что — нет, — ответил Аладдин. — Но, учитывая, что он способен проносить сквозь землю и мгновенно добывать во множестве еду и золото, я думаю, что и срастить тебя он сможет в один миг.

— На крайний случай, — добавил Ахмед, прежде чем Али-Баба смог снова сверкнуть на него глазами, — он, наверное, сможет раздобыть нам слепого портного.

— Что ж, следует признать, что в этом мире вкусы у всех разные, — изрек Касим. — Вы уверены, что уже достаточно стемнело, чтобы скрыть мои передвижения?

Али-Баба осмотрелся. Пока они разговаривали, наступила настоящая ночь, и теперь лишь у самого горизонта виднелась узкая красная полоска.

— Проблем быть не должно, — ответил дровосек. — Глаза стражников слепит пламя костра, и они не ждут подвоха от корзины.

— Грязнуля! — донесся вопль из шатра. — Грязнуля!

— Нет! — вскричал в ответ первый из разбойников. — Я больше не могу!

— Знаете, — сообщил камень, лежащий среди вещей Аладдина, — участвовать в приключениях, похоже, еще интереснее, чем слушать истории. Мне и впрямь стоило бы почаще отсылать от себя свои частицы.

Касим в своей корзине что-то тихонько бормотал.

— Прошу прощения, подождите минутку, — с явным усилием выдавил он. — Крышка надета очень плотно. Боюсь, я втянул ее внутрь, когда получил по голове этими монетами. Теперь я должен расплачиваться за свою злость. По-моему, чтобы выпутаться из этого затруднительного положения, мне придется опрокинуть себя. Если только я смогу высвободить руки, то мигом это сделаю.

— Не спеши, — ответил Ахмед. — Мы всегда можем побеседовать с камнем.

— Должен вам сказать, — высокомерно отозвался кусок скалы, — что у меня широкой круг интересов.

— Осадочные породы, — подтвердил Ахмед.

— Может, — бормотал Касим, — если бы еще раскачать ее ногами…

Корзина ходила ходуном. Стражники были заняты игрой и не обращали на нее внимания.

— Еще я много чего знаю про окаменелости, — небрежно заметил камень.

Али-Баба услышал очередной вопль. Сначала он решил, что этот шум тоже донесся из шатра, но, когда крик повторился, дровосек понял, что суматоха поднялась среди разбойников из другой группы.

— Я часами могу говорить о магме, — продолжал перечислять кусочек гальки.

— Я почти справился, — сообщил Касим. Его корзина отчаянно раскачивалась, но каким-то чудом продолжала удерживаться стоймя. Им повезло, что другие разбойники подняли шум, поскольку это отвлекло внимание стражников. — Падай, падай, падай, падай! — уговаривал свое вместилище старший брат лесоруба.

— Возможно, я мог бы поведать вам истории некоторых знакомых мне сталагмитов, — завершил камень. — Скажите, я в самом деле слышу какой-то шум?

— Ага! — торжествующе воскликнул Касим, корзина его опрокинулась, крышка слетела с нее. — Теперь я смогу приступить к делу! — И с этими словами различные части его тела поползли вперед.

Хотя Али-Баба и представлял, как выглядит теперь его брат, смотреть на это копошение в песке ему все же не хотелось. Он перевел взгляд на другую группу разбойников, которые теперь почти непрерывно что-то кричали, а из середины их толпы разливалось жуткое зеленое свечение.

Странная иллюминация привлекла всеобщее внимание. «Это, — подумал дровосек, — добрый знак». Однако на странный свет и порожденный им переполох среди стражников и разбойников от дальнего шатра уже бежала подмога. «А это, — решил дровосек, — знак совсем не добрый».

Но тут вопли зазвучали с новой силой. Ибо зеленое свечение поднималось над всеми, пока не обрело очертаний человеческой фигуры.

— Колдун! — воскликнул Аладдин, высказывая вслух то, о чем подумали все.

И тут маг расхохотался и заложил в воздухе большую петлю над стражниками и пленниками, пролетев прямо над Али-Бабой и теми, кто стоял рядом с ним.

— Это мой колдун! — сообразил вдруг Аладдин.

Маг, которого он узнал, устремился к шатру и, спикировав, проскользнул под откидное полотнище, закрывающее вход. Изнутри донеслись вопли ужаса и тревожные крики. В следующее мгновение чародей вылетел обратно, но на этот раз он нес предводителя всех разбойников.