Плохой парень

Бэнкс отдал Терезе ее бокал, после чего оба замерли в неловком молчании посреди шумной толпы. На ней было изящное платье без рукавов, с красивым цветочным рисунком. Оно подчеркивало ее тонкую талию, а открытый вырез на груди дразнил воображение. Бусы из окрашенного стекла прекрасно гармонировали с каким-то неведомым Бэнксу кораллово-розовым цветком, который она воткнула в волосы над правым ухом. Фигура у нее просто безупречная, подумал он, и вообще она чрезвычайно привлекательна — небольшой прямой носик, полные чувственные губы с чуть приподнятыми вверх уголками.

Возможно, предположил Бэнкс, ее родители выходцы из Таиланда или Вьетнама, но он не слишком хорошо различал представителей дальневосточных народов, поэтому особой уверенности у него не было. В ее лице читалась готовность улыбнуться, но он заметил и затаенную печаль. Наверно, у него обострилось восприятие после всего того, что он сам недавно пережил. Хотя в последнее время ему явно стало полегче.

— Приятный отель, правда? — спросила Тереза, пригубив вина.

— Да, — согласился Бэнкс, скользнув взглядом вокруг.

Интерьер выдержан в средиземноморском стиле, в мягких терракотовых тонах. Абажуры на лампах уютно приглушают свет, потолок и карнизы богато декорированы, зеркала и картины в позолоченных рамах. На той, рядом с которой они стояли, была изображена Земля, возлежащая в роге изобилия среди плодов и цветов, а вокруг простиралась унылая пустыня.

Да, «Монако» приятный отель, подумал Бэнкс, и особенно его украшает то, что он находится в Сан-Франциско — этот город понравился ему больше всех тех мест, где он побывал во время своего почти трехнедельного странствия по Америке. Надо только приноровиться к тому, что он расположен на холмах. Бэнкс уже прокатился на трамвае вдоль побережья, в тот же день, как приехал сюда, полюбовался на пролив и мост «Золотые Ворота», а вечером поужинал в ресторане «Вершина мира», где заказал дорогущий мартини. Он довольно долго сидел там и наслаждался прекрасным напитком и великолепным видом на залив. А на завтра Бэнкс наметил себе прогулку на Рыбацкую пристань и затем, возможно, в башню Койт, откуда, говорят, открывается потрясающий обзор на город и бухту.

— Сколько вы собираетесь тут пробыть? — спросил он Терезу.

— Только до среды.

— И я тоже.

— Вы англичанин, верно?

— Да. Спасибо, что не приняли за австралийца или новозеландца. Я абсолютно ничего не имею против них, но меня почему-то постоянно с ними путают, и это слегка уже начинает раздражать.

— Я не по случайности угадала, а была уверена. У меня прадед был англичанин. Из Халла.[3]

— В самом деле? Я там бывал, и не раз. Вообще-то я живу недалеко оттуда. Вы простите, ради бога, мой вопрос, но как же это… он из Халла?

Тереза рассмеялась:

— Как вышло, что у девушки с моей внешностью предок — англичанин? Все очень просто. У моих родных был в Халле китайский ресторан.

Бэнкс не нашелся, что на это сказать.

— Вы бы видели сейчас свое лицо, — со смехом продолжала она. — Ладно, я пошутила. Я не китаянка. Мой прадед был матросом, и каким-то образом он оказался на французском торговом судне. Он не раз ходил в Японию, Китай и Корею, а в итоге осел во Вьетнаме. Такие дела — во мне тоже течет британская кровь, кровь Халла.

Бэнкс заговорщически понизил голос и наклонился к ней поближе:

— На вашем месте я не стал бы объявлять об этом во всеуслышание. Известно ли вам, что гласит старинная присказка английских бродяг и нищих?

— Нет, просветите меня.

— «От Галифакса, Халла и геенны убереги нас, Боже, беспременно». Говорят, бытовала уже в шестнадцатом веке. В Халле было строго запрещено попрошайничать, а кроме того, и там, и в Галифаксе были особенно кошмарные тюрьмы. Кажется, бродяги боялись их даже больше, чем геенны огненной.

Тереза снова рассмеялась.

— Интересные вы люди, англичане, — весело сказала она. — Я никогда не была в Англии, но хотелось бы съездить, поглядеть.

Бэнкс не мог вообразить, зачем ехать в Халл: ничего примечательного с точки зрения туриста там нет; впрочем, город — с его доками и вполне приземленными обывателями — обладает своеобразным грубоватым шармом. И еще в Халле имеется футбольная команда высшей лиги — немалый плюс в наши дни.

— Глядишь, однажды вы так и сделаете, — сказал он. — Послушайте, Тереза, возможно, я несколько прямолинеен, но скажите: вы здесь одна?

Ему показалось, что она покраснела, да он и сам смутился.

— Да. Я… я… — Она сделала такой жест, точно отмахивалась от комара. — Извините, это длинная история.

— А вы бы не хотели поужинать со мной сегодня и рассказать ее? У меня нет никаких планов на вечер, и я умею слушать.

Тереза прижала руку к груди:

— О, простите. Я бы с радостью, правда, но я не могу. Уже уговорилась… обещала пойти в одно место.

— Конечно, — ответил он, досадуя, что вообще завел этот разговор, — я понимаю.

Она мягко тронула его за рукав: