Плохой Ромео (ЛП)

Он качает головой, потом сжимает пальцы в кулак и выгибает свою руку, заставляя мышцы сокращаться и группироваться таким образом, что мне приходится прикусить язык, чтобы не издать неуместный и неподобающий звук.

Я наклоняюсь вперед и прижимаюсь губами к сгруппированным мышцам. Холт кажется смущенным.

Когда я провожу зубами поверх мягкой кожи и припадаю к внутренней твердости мускула, он хмурится. Я закрываю глаза и присасываюсь к тугой мышце. Он издает сдавленный стон, и когда я смотрю на него, то замечаю, что он тяжело дышит и зрачки его расширены.

Я еще раз присасываюсь к его бицепсу, прежде чем чувство унижения одерживает верх, побуждая меня отстраниться.

— Вот такого рода вещи мне хочется делать, — говорю я, садясь на корточки. — А теперь, ты не смущен тем, что тебе нравится кто-то с такими явными отклонениями?

Он опускает руку и моргает.

— Ты понятия не имеешь, да? Даже не догадываешься

— О чем?

— О том, как ты безумно сексуальна.

Он обнимает меня одной рукой и притягивает к себе, лаская пальцами мою щеку и целуя меня, резко и страстно. Его рот теплый и настойчивый. Я откликаюсь, издавая такие громкие стоны, какие вероятно было бы неразумно издавать, учитывая, что мне слышны передвижения наших одногруппников по другую сторону двери гримерной.

— Ш-ш-ш, — шепчет он, прижимая меня к себе.

Я чувствую головокружение и хватаюсь за его плечи, пока он спускается поцелуями вдоль моей челюсти вниз к шее.

— Ого, — говорю я, задыхаясь. — Если ты так реагируешь, когда я присасываюсь к твоему бицепсу, представь, как нам будет весело, когда я доберусь до остальных частей твоей анатомии.

Он тотчас же замирает.

Ну вот, опять. Он всегда так реагирует, стоит мне намекнуть, что я хотела бы сделать ему минет.

— Знаешь, — говорю я, пытаясь ослабить хватку его рук, чтобы отстраниться и посмотреть на него, — большинство мужчин реагируют совершенно иначе, когда девушки предлагают удовлетворить их орально. Ты боишься, что я не смогу сделать это правильно, потому что у меня нет опыта? Могу заверить тебя, я посмотрела достаточно порно и знаю, как правильно управляться с пенисом. Правда, я не знаю, смогу ли вобрать его целиком, как это делаю девушки в порно, но, уверена, немного практики, и я смогу…

— Чтоб мне провалиться, Тейлор… — Он выпускает меня из рук и откидывается на спинку дивана. — Ты просто… нельзя просто ходить и говорить такие вещи.

— Почему нет?

— Потому что… — Он потирает глаза, потом смотрит на меня со смесью боли и волнения. — Я стараюсь не дать этой ситуации с тобой выйти из-под контроля, а если ты продолжишь говорить подобную чушь, это станет, черт побери, невозможным.

— Ладно. Я не буду говорить.

Задираю вверх его майку и целую в живот, потом спускаюсь к поясу его брюк. Долгий, мучительный стон исходит от него.

— Нам нельзя, — говорит он дрожащим голосом. — Сюда могут войти в любую секунду.

— И? — Расстегиваю пряжку его ремня. — Уверена, им будет не впервой застукать студентов театрального факультета, ублажающих друг друга за кулисами. А у нас вся группа сексуально озабоченная, или ты не заметил?

Я поглаживаю его сквозь брюки, и хоть сопровождающий это стон звучит, как протест, он не останавливает меня.

— Ты убиваешь меня, Тейлор. Но ты же и так знаешь, да? Каждое твое прикосновение все более и более убийственно.

Слышится топот ног по другую сторону двери, и Холт вскакивает с дивана, успевая застегнуть брюки прямо перед тем, как дверь широко распахивается и голый Джек Эйвери вбегает в комнату.

— Предпраздничный парад наготы! — Он делает быстрый круг по гримерной и выходит.

— Господи. Мне ни к чему было это видеть. — Холт направляется к открытой двери. — Почему у этих чертовых дверей нет замков? Прикрой свой срам, Эйвери.

Он захлопывает дверь и плюхается обратно на диван.

— Вообще-то, — говорю я, — голому Джеку нечего стыдиться. Кто бы мог подумать, что этот чудак упаковывает световой меч больше среднего размера в свои трусы со Звездными войнами.

Холт закатывает глаза, и я посмеиваясь сажусь рядом с ним и глажу его по затылку.

— Ты был на высоте сегодня, — говорю я, водя пальцами вдоль его уха.

Он вскидывает брови.

— Правда?

— Да. Мне нравится наблюдать за тобой на сцене. Ты такой… сексуальный. И талантливый. На самом деле, я думаю, ты сексуальный, потому что талантливый. В смысле, ты еще и невероятно красивый, и это нормально для актеров мыльных опер, но они не вызывают во мне никаких чувств, потому что как актеры они ужасны. Так что да, твой талант возбуждает. Это странно? Может, мне перестать говорить?

Он улыбается и подается вперед.

— Да.

Он берет мое лицо в свои руки и нежно целует. Я хватаюсь за него руками, чтобы унять лихорадочное биение сердца.

Он отстраняется и вздыхает.

— Ты тоже талантлива. Слишком талантлива и слишком во многом.

— Значит, — говорю я, беря его за руку и поглаживая пальцы. — Ты видел мою сцену с Коннором?

Он напрягается.

— Хм... да. Я смотрел из-за кулис.

Тень волнения расползается по его лицу, и мне почти слышно, как его мозг нашептывает вещи, которые не являются правдой.

— И что ты думаешь?

— Ты хорошо сыграла.