ПлоХорошо. Окрыляющие рассказы, превращающие черную полосу во взлетную

Машин муж был заядлый рыбак. Он часто смотрел передачи про рыбалку, а Маша становилась их вынужденным зрителем.

Однажды она застала сюжет, снятый на подводную камеру, как рыба заглотила крючок с наживкой, но быстро поняла, что это наживка, и стала прямо в воде сопротивляться, бодаться, трепыхаться, мотать головой, да что там головой – она стала мотать всем телом – бороться за жизнь.

Маша отвела глаза, не могла смотреть: было ощущение какого-то издевательства над несчастной рыбой, за которую она искренне болела. Рыба, кстати, в итоге порвала губу, но смогла спастись и уплыть.

В ссорах с мужем Маша чувствовала себя той самой рыбой, которая трепыхается, борется, сопротивляется, но, проглоченные в виде наживки, его претензии колом стоят в горле и не дают дышать, а ядовитые ржавые крючки обид, проткнувшие ее живую плоть, якорят и не дают уплыть.

Как-то раз на заре отношений – влюбленные, молодые, бодрые – они пошли в поход большой компанией, и так получилось, что не рассчитали с едой. Ее оказалось мало для такого количества людей, и рыбалка была очень кстати – за счет нее и выживали.

В один из дней было как-то совсем скудно с уловом, и все расстроились, понимая, что, вероятно, придется возвращаться.

И тут Машин муж (тогда еще не муж) вдруг вытащил из реки огромную рыбищу, живую и вертлявую.

Он выкинул ее на берег, где она продолжала трепыхать хвостом и головой уже на песке, и тогда муж, сосредоточенно улыбаясь, взял палку и с силой ударил ее по голове.

Рыба замерла.

Маша вздрогнула.

С одной стороны, муж – герой: из этой рыбищи можно сварить сносный суп для всех и спастись от голода. С другой – Маша видела, что муж только что взял и одним ударом убил живое существо. И буднично улыбался при этом. Он не заметил этого удара, будто комара прихлопнул, и через минуту, как ни в чем не бывало, стоял и готовил снасти.

Маша же в тот день испытала гамму эмоций, но вычленить в их оркестре главную, солирующую, не смогла: у нее сильно разболелась голова, будто это ее, а не рыбу, ударили палкой.

Маша в итоге вышла за него замуж и прожила с ним двадцать лет, но внутри всегда жил такой нестабильный микс абсолютно противоречивых чувств, как и в тот рыбный день, когда героизм смешался с насилием, благородство – с болью, а смерть – с улыбкой.

Муж, когда обижался на Машу, имел привычку отбирать у нее самое ценное – себя.

Мог, например, раз – и отменить все договоренности. Или обещать и не приехать. Отключить телефон, когда он очень нужен.

Своими поступками он как бы говорил: «Ты считаешь меня плохим? Я покажу тебе, что значит „плохой“».

И показывал.

Проучивал.

Маша бесилась. Кричала. Психовала. Плакала от бессилия. Потом выдыхала.

Как говорил Машин психолог: «Любой стресс надо для начала продышать».

Каждый поступок – это инвестиция.

А его последствия – дивиденды.

Если ты приносишь кофе жене в постель – получаешь в ответ объятия, благодарность и любимый пирог с капустой в качестве «алаверды».

А если ты сорвал ей встречу, то твои дивиденды – холодная постель и смятая рубашка в шкафу, вместо привычной, отглаженной, висящей на вешалочке у кровати.

В последнее время Маша фиксировала в себе непривычно высокую концентрацию раздражения и злости в адрес мужа. Даже не злости, а какого-то непонимания: когда, в какой момент, он успел так сильно измениться, превратиться в обидчивого, колючего пакостника, такого чужого, что аж страшно.

Маша всю жизнь не любила готовить, но готовила, потому что «а кто еще?».

Она знала, что, когда варишь бульон, надо стоять рядом и шумовкой снимать грязную шапочку перекипевшей мясной взвеси, чтобы она не успела утонуть и бульон испортить.

Вот бульон ее чувств к мужу будто перекипел, но в этой последней ссоре она упустила момент, когда надо было снять шапочку деструктивных эмоций, и они утонули и растворились в мутном любовном вареве, и стало непонятно, пригодно ли это блюдо для жизни или лучше выплеснуть его и развестись.

В тот день они попытались вырулить на хрупкое плато перемирия и всей семьей пошли кататься на велосипедах. Катались муж и сын, а Маша за компанию дышала свежим воздухом и вела телефонные переговоры по работе.

Муж показывал сыну, как он умеет ездить на велосипеде без рук.

– Смотри, Петь, смотри! – кричал муж сыну и раскидывал на ходу руки, как в «Титанике».

Он подъехал к Маше, притормозил и попросил нетерпеливо:

– Дай твой телефон, я свой забыл. Хочу снять видео, как еду без рук.

– Нет, – отрезала Маша.

– Ты что, мне не доверяешь? – спросил муж обиженно, и Маша вдруг отчетливо поняла: да, так и есть. Она ему не доверяет.

И дело даже не в телефоне, которым она не хочет рисковать, а…

Просто доверие – это дивиденд от вклада, состоящего из большого количества ответственных поступков. А муж в последнее время не просто не делал никаких вкладов, а каждый день понемногу грабил этот банк.

Однажды Маше лечили зуб. Там была сложная стоматологическая проблема, для решения которой ей надо было разрезать десну.

И для этого Маше вкололи какой-то обезболивающий укол, предварительно смазав десну лидокаином.

Место, где будут делать больно, заморозилось.