«Пломбированный вагон» подборка воспоминаний

Уважаемый товарищ Клёти! Благодарю Вас за предоставленный мне 3–недельный отпуск и выражаю свою радость, что Вы поняли, по каким мотивам я решился предпринять поездку в Россию. Довожу до Вашего сведения, что поездка совершается в условиях, исключающих всякую возможность скомпрометирования лиц, участвующих в ней. Сам я решился взять на себя эту миссию потому, что имена Ленина, Зиновьева и других служили для меня достаточной гарантией того, что поездка эта имеет огромное политическое значение. Ленин в течение десятилетий является деятельным членом русской партии, в течение ряда лет он — признанный вождь большевиков, и мое доверие к нему настолько велико, что я взял бы на себя эту миссию, даже если бы это вызвало недоверие ко мне.

Я совершенно отстранил от этого дела швейцарскую партию и рассматриваю взятую на себя миссию как свое частное дело. О моих переговорах в немецком посольстве каждый раз мною делался доклад русскому комитету.

Телеграммой от 6 апреля, 1 час 35 мин, министр Ромберг сообщил мне следующее:

«Дело улажено в желательном смысле. Отъезд из Готтмадингена, по всей вероятности, состоится в субботу вечером. Прошу завтра, в пятницу, в 9 часов утра телефонировать. Ромберг».

Из дальнейших переговоров я узнал, что были поставлены следующие условия переезда: 1) максимальное число уезжающих не должно превышать 60 человек; 2) два пассажирских вагона второго класса будут стоять наготове в Готтмадингене. Относительно этого пункта я возразил, что мы предпочли бы вагоны третьего класса, так как наших денег хватит только на покупку билетов третьего класса.

Нижеследующее сообщаю конфиденциально: господин Ромберг сообщил мне, что господин Янсон, представитель Генеральной комиссии немецких профессиональных союзов, будет сопровождать уезжающих эмигрантов; в ответ на это я разъяснил министру Ромбергу, что никто из едущих не может вступать ни с кем ни в какие переговоры и что я сам ограничиваюсь исключительно сношениями с техническим персоналом. Конечно, пребыванию Янсона в нашем поезде мы не можем помешать. Господин Ромберг сообщил мне в дальнейшем, что член правительства Гофман сделал распоряжение пограничным властям не чинить нам никаких препятствий. По поводу контроля имен господин Ромберг категорически заявил, что немецкое правительство не имеет в виду получить сведения относительно выезжающих, — эти сведения все равно не будут ему сообщены. Атташе посольства Шюллер передаст партию в Готтмадингене офицеру, который примет ее для дальнейшего следования. Затем он меня заверил, что на границе при посадке и высадке пассажиров не будет происходить никакого контроля документов, багаж без проверки будет запломбирован и будет обеспечена надежная перевозка.

Эти факты могут служить Вам материалом на тот случай, если попытаются втянуть швейцарскую партию в это дело.

К разглашениям касательно члена правительства господина Гофмана я не имею никакого отношения. Они произошли до того, как я занялся этим делом.

Благодарю Вас еще раз за Ваше доброе расположение. С лучшими пожеланиями

Фриц Платтен, секретарь». День отъезда был назначен немецкими властями на 9. апреля (нового стиля).

Началась лихорадочная работа. 7 апреля были посланы телеграммы Абрамовичу в Шо‑де–Фон, различным эмигрантским секциям в Цюрихе, Лозанне, Женеве и т. д. с предложением всем отъезжающим прибыть в Цюрих ночными и утренними поездами 9 апреля.

Со своей стороны я должен был сделать последнее распоряжение Цюрихскому потребительскому кооперативу относительно заказа съестных припасов. В виде чрезвычайной льготы нам было разрешено взять с собой продуктов на десять дней. Денег — в которых мы, как о том клеветали враги, утопали — мы совершенно не имели. В последнюю минуту мы не сумели бы выкупить съестные припасы, если бы правление швейцарской партии не открыло нам кредита на 3000 франков под поручительство Ланга и Платтена.

К 11 часам утра 9 апреля все необходимые приготовления были закончены, и цюрихское вокзальное управление было предупреждено о нашем отъезде.

Все уезжающие собрались в ресторане «Церингергоф» за общим скромным обедом. Из‑за беспрестанной беготни взад и вперед и беспрерывной информации, делаемой Лениным и Зиновьевым, собрание производило впечатление растревоженного муравейника.

Согласно условиям ни образ мыслей, ни партийная принадлежность не могли служить поводом для исключения кандидатов из списка желающих ехать. Страстные споры вызвали, однако, просьбы одного врача — Оскара Блюма (автора книги «Выдающиеся личности русской революции») участвовать в поездке. Его подозревали в том, что он состоял на службе в царской охранке.