Площадь диктатуры

-Необходимо решительно очистить идеологические организации, прежде всего - прессу, телевидение и радио, от сомнительных и ненадежных лиц, как точно сформулировал Борис Вениаминович - от двурушников и клеветников, от тех мелких пакостников, про которых еще Пушкин говорил: "Жалок тот, в ком совесть нечиста".

Мы не сможем решить стоящие перед партией задачи, если не очистим наши собственные ряды. Мы располагаем проверенными в идеологическом отношении кадрами, уверен, что нам помогут наши чекисты, сотрудники правоохранительных органов, имеющие большой опыт по разоблачению и изоляции идеологических диверсантов и предателей.

- "Пятое колесо" давно пора разогнать! А "Смена"? Это не комсомольская газета, а орган ЦРУ! - воскликнул Гидаспов и ткнул пальцем куда-то в зал.

- Борис Вениаминович, мы уже подготовили проект решения по "Смене", будем выносить на бюро, - сказал Воронцов, обращаясь Гидаспову, но все услышали.

- Речь идет не только о "Смене" и ситуации, сложившейся на ленинградском телевидении, - продолжил Кузин. - Газеты, радио и телевидение - это важнейший участок идеологической борьбы, и там должны находиться люди с холодной головой, горячим сердцем и чистыми руками.

- Вынужден прервать оратора, - сказал Гидаспов, помахав только что прочитанной запиской. - Товарищ Сурков должен уехать, поэтому предоставим ему слово вне очереди, потом объявим перерыв. Возражений нет? Пожалуйста, Алексей Анатольевич!

Сидевший с краю президиума Сурков подошел к микрофону. Он был невысок, в опрятном в сером костюме. Перед тем, как заговорить, он надел золоченые очки и положил перед собой листок бумаги.

- По поручению Обкома партии должен проинформировать вас о том, что сотрудниками управления КГБ по Ленинграду и Ленинградской области проводится большая работа по пресечению антисоветской деятельности ряда неформальных объединений, установивших связи с зарубежными разведывательными центрами и преступными международными синдикатами.

На этой неделе изобличен и арестован член так называемого "Демократического Союза" и активист "Ленинградского народного фронта" некий Брусницын Роман Яковлевич, совсем недавно принятый - не иначе, как по недосмотру - в Союз писателей, что дало ему основания именовать себя литератором. Однако подлинные занятия Брусницына весьма далеки от изящной словесности. При обыске на его даче обнаружено множество антисоветских материалов, в том числе его собственного изготовления, а также оружие и наркотики иностранного происхождения.

- Это ложь! Не было у Брусницына оружия! - закричал Рубашкин. Наступила тишина, он чувствовал, что все смотрят на него, а Котов, скривившись, что-то шепчет сидящему рядом Волконицкому.

- Я присутствовал при обыске и заявляю, что оружия у Брусницына не было, - вставая, громко сказал Рубашкин. Гулко грохнул упавший сзади стул.

Кашлянув, Сурков продолжил, будто не слышал:

- В настоящее время ведется следствие, и его результаты позволят разоблачить истинную сущность тех, кто больше всех кричит о демократии и законности, включая некоторых новоизбранных народных депутатов СССР, прикрывающих свои противоправные действия депутатской неприкосновенностью.

Присоединяюсь к тому, что сказал Борис Вениаминович, и прошу пока ничего не писать об услышанном.

- А когда будет можно? - спросил кто-то из задних рядов. Рубашкин поднял упавший стул и сел.

- Перерыв на пятнадцать минут! - объявил Воронцов, глядя в спину уходящего к боковому выходу Гидаспова. В зале зашумели, у дверей в коридор образовалась толкучка. Почти все вышли, но Петр оставался сидеть, чувствуя, как отходит нервная дрожь.

- А вы кого представляете? - спросил незаметно подошедший Волконицкий.

- Газету "Труд", я вместо Котова - он в командировке, - не вставая ответил Рубашкин, протягивая удостоверения.

- Значит, вы - внештатный корреспондент? Внештатным здесь быть не положено. Вам придется уйти, - Волконицкий махнул кому-то рубашкинским удостоверением и положил его к себе в карман. - Получите в вашей редакции, а сейчас вас проводят.

Человек, в сером костюме, таком же как у генерала Суркова, провел Рубашкина в раздевалку, подождал пока тот оденется и, миновав постовых, вывел на улицу, так и не сказав ни одного слова. Впрочем, Рубашкин ни о чем и не спрашивал.

- Ужо, ужо вам, будет вам, ужо, - бормотал Петр, спускаясь по широкой лестнице. Выйдя за чугунную ограду Смольного, он обернулся и с удовольствием плюнул в сторону кургузого памятника Ленину. Щеки горели, и в распахнутой куртке он не чувствовал холода.

Перед тем, как повернуть на площадь, он оглянулся. Издали Смольный казался маленьким, и стелющиеся вдоль крыши клубы пара давили его к земле.

- Ждите, гады! Ждите! - уходя, пригрозил Рубашкин.

* * *

- Работаете безобразно! - держа телефонную трубку на отлете, намеренно тихим голосом говорил Котов. - Еще летом я ориентировал вас в отношении Рубашкина, и как вы отреагировали? Никак! В итоге он устраивает антисоветские провокации в Обкоме партии на совещании идеологического актива, и - как с гуся вода!