Площадь Мужества

Игнат говорил очень долго. Больше часа, почти без перерывов. Лучница лежала рядом и, ни разу не перебив, внимала каждому слову. Ее внимание крайне льстило сталкеру.

Когда история о Большом метро подошла к концу, Диана Невская сказала лишь:

– Спасибо. Здорово. Я бы очень хотела там оказаться…

После этого она снова завернулась в одеяло и уснула.

Игнат лежал, сложив руки на груди, и на лице его играла умиротворенная улыбка. Он смог. Он сумел! Сумел рассказать о жизни за Размывом так, чтобы не скатиться в откровенные враки, но и не напугать девушку до нервного тика. Теперь дело оставалось за малым. Выкрасть Диану со станции. Как это сделать, да еще и без оружия – возвращать ему нож и АК пока никто и не думал – сталкер еще не решил.

«Утро вечера мудренее», – решил Псарев и в третий раз за этот день погрузился в сон. Предстоял долгий трудный путь. Силы следовало поберечь.

Ночью девушка, сама того не заметив, сползла со своего матраса на соседний. Ее тело оказалось в считанных сантиметрах от Игната, а лицо почти уткнулось в его волосы. Так она и проспала до самого утра.

Морозов, явившийся проверить, как идут дела у посла Приморского Альянса, с минуту смотрел на спящих.

– Ого, Игнат-то красавчик, – заместитель начальника службы безопасности цокнул языком. – Никому девка не давала, а к нему прям прильнула… Как уездил он ее за четыре часа. Спит без задних ног. Красава, Игнат, красава.

И Мороз удалился по своим делам.

Глава девятнадцатая НЕВИДИМЫЙ УБИЙЦА

Через несколько часов после начала войны,

площадь Мужества

Дима Самохвалов взял ружье и выбрался из подземелья, чтобы заступить на дежурство в особняке. Перспектива провести на наблюдательном посту ближайшие два часа не радовала парня, но приказ есть приказ. Все мужчины должны были дежурить в башне, значит, и он тоже. Освободили от караулов только Соню.

Диме предстояло провести два часа в одиночестве. Наедине с мертвым, пустым городом… Одно радовало: наступила оттепель. Температура приблизилась к нулю. Федору и Эдуарду накануне, в мороз, приходилось куда тяжелее.

План Дениса Воеводина не нравился юноше. Убедившись, что доступа в вестибюль станции Площадь Мужества нет, сталкеры решили ждать, пока северяне откроют двери сами. Но прошло уже больше суток, а из метро так никто и не вышел.

Идею взорвать двери, ведущие в вестибюль, Воеводин отмел сразу.

– Никто тут давно не ходит, – заявил командир, внимательно осмотрев местность вокруг метро. – Через служебный вылезают. Все так делают.

Вестибюль Площади Мужества был встроен в монументальное здание мышиного цвета, состоящее из нескольких корпусов. На фасаде Денис насчитал по крайней мере шесть разных дверей. Все были наглухо закрыты. Взрывать их все смысла не имело. Да и взрывчатки бы не хватило.

И вот Дима устроился у бойницы. Вся площадь была как на ладони. Голые ветки деревьев, давно сбросившие последние листья, совершенно не затрудняли обзор. Людей, вышедших из метро, не заметить было бы невозможно.

«Не план, а дерьмо, – парень сонно потянулся и зевнул так широко, что едва не вывихнул челюсть. – Ну, вылезут они. Мы – в ружье и бегом через площадь. И че? Драпанут обратно. У них будет фора пять минут».

Прошло около часа. Ветер печально завывал в вентиляционных шахтах многоэтажек, свободно гулял по мусоропроводам, закручивал крохотные смерчи из снежинок. Город выглядел абсолютно пустым. Тишина царила над руинами. Странная тишина. Пугающая.

Диме стало не по себе. Он прошелся туда-сюда по пустой комнате, откуда давным-давно вынесли всю мебель, подпрыгнул несколько раз на месте, чтобы согреться. Хоть в городе и потеплело, но если сидеть неподвижно, холод все равно начинал пробирать до костей.

«А почему мы вообще решили, что Игнат там, у северян? – пришло ему в голову. – Такая метель бушевала… Что угодно могло случиться. Может, здесь есть снежные черви, которые утаскивают свою добычу в сугробы и там пожирают».

Самохвалов вспомнил, как Псарев рассказывал ему о жутких червяках, передвигающихся под поверхностью земли.

«Ага. Снежные черви, блин. И снеговики-людоеды. И снегурочки-мутанты», – парень пытался сам себя развеселить. Вышло наоборот.

Перед глазами юноши, словно наяву, предстали придуманные им смешные ужасы. Во всей красе.

Между стволами деревьев возникли зловещие силуэты снеговиков. С виду они были точно такими, как на детских картинках: три снежных кома разных размеров один на другом. На головах – у кого ведро, у кого – тазик, у кого – солдатские каски. Вместо носов – морковки. Или это были оторванные человеческие пальцы? А из нарисованных ртов стекали струйки крови. Следом вышагивали полуголые девицы в ажурных кокошниках и красных сапожках, с ангельскими улыбками на обворожительных мордашках… И с окровавленными тесаками в руках. А тут и деревья зашевелились, сдвинулись с места. Зашуршали в воздухе, словно крылья, припорошенные снегом ветви. Или не ветви, а когтистые лапы? Вся эта ужасающая фантасмагория происходила под веселенькое детское пение.