Площадь Разгуляй

По указке неких швондеров — «советчиков», — не удосужившись предварительно внимательно прочесть текст романа-Мартиролога!!! и не поняв смысла его, — издатели, прежде всего, «утеряли» уникальный список-перечень «пропущенных» профессоршей Штерн через Даниловский Детприемник и Латышский Детдом на Новобасманной 19, а затем без вести пропавших 32–х сирот–россиян. И в творческом раже «спасения чести евреев» не заметили даже чёткого (в цвете!) деления романа на пронумерованные главы! Пришлось («самому редактору», демонстрируя лицом крайнее возмущение по поводу «внезапного(?), — когда макет книги уже был готов, — авторского замечания!») в уже кое–как выстроенный (сляпанный) в абзацы и строки текст запихивать впопыхах — вкривь и вкось — утерянные было символы глав.

Но сперва, — торопясь, — грубо, с небрежением и огрехами, они вымарали из текста книги всё, касающееся предполагаемого каннибальского преступления, совершенного преступницей. Той самой, которая впоследствии стала одной из ключевых фигур скандального «дела» Еврейского «антифашистского» комитета (Не потому ли, — и не в связи ли с тем, — так нагло и грубо действовали все эти радетели племенной морали?

Якобы «выгораживая» её а фактически, — потешаясь над покойной и глумясь над её памятью на потеху армии юдофобов, — подставляли беспардонно и обливая грязью вымарывания шумного имени этой злосчастной старой женщины). Члена злосчастного комитета, что 12 августа 1952 года большевистскими же бонзами А. А. Андреевым и А. С. Щербаковым расстрелян был полностью. Исключая, — почему–то, — лишь только одну Штерн. Помилованную ими за никогда не названные, но известные всем (как всем известно имя её), а потому особо сомнительные услуги её. К коим непрошенным цензорам привлекать скандальное внимание охлоса вряд ли стоило бы…

Воспользовавшись постинсультным состоянием автора, Юниверг из 650–и страниц текста «выкинул, — как похвалялся он сам, — с сотню!». А они–то и составляли главную тему и суть Мартиролога навсегда исчезнувшим 32–м российским детям. В частности, из рассказа об убийстве (под режиссурой члена ВЦИК Рейна и его ассистента, тогда начинавшего ещё провокатора, Разгона) в Москве в декабре 1927 года во время Первого Всесоюзного съезда невропатологов и психиатров выдающегося русского Учёного Владимира Михайловича Бехтерева он выдрал ключевые страницы 349–354. А именно на них говорится, в частности, что: «после внезапного сообщения ему, — на его лекции в Институте психопрофилактики, — о том, что вместе с ним предстоящий Съезд педологов должна будет открывать коллега ШТЕРН, он всердцах бросил в аудиторию: — «Рядом с нами я не потерплю присутствия детоубийцы!». Выломав этот эпизод, «издатели», тем самым, умыкнули из романа «свидетельство века»: отказ Сталина от встречи в двадцатых числах того же декабря с Бехтеревым.

Свидетельство о так и не состоявшейся консультации его Владимиром Михайловичем. А потому и о никогда не высказанном учёным диагнозе Сталину — «паранойя». О чём официально заявила прессе и сама внучка убитого, профессор Наталья Петровна Бехтерева — руководитель института по изучению мозга. Однако именно юнивергам диагноз этот сталинский необходим был чрезвычайно! Необходим тогда, в 1927–м, когда Троцкий только–только разгромлен был, но «дело его живо ещё было». Ныне же в особенности — многие годы спустя. Когда, — на фоне победительного шествия террора Зелёно–знамённого, — жаждется им возвращение террора родного — Краснознамённого? (Со свастикой в центре или без неё). Со всенепременной реанимацией светлого и непорочного духа «павшего некогда под ледорубом кумира. Но который вновь воскреснет, при необходимости».

Однако же, — и все обязательно, — «паранойей» Сталина «отмытый» от паранойи собственной. Только так!

Для столь высочайшей цели сгодится всё. Даже такая вот «мелкая» кража из рукописи чужой автобиографической книги. Чтобы хоть её читателям, не дай Бог, не напомнить о невысказанном диагнозе Сталину.