Площадь Соловецких Юнг

– Ты дурачок – погладила Ася его по редеющим волосам. – Ты самый настоящий дурачок. Потому что хорошо – это когда тебя все знают и платят тебе только чтобы ты…ну, допустим, на пьянку пришел и пару тостиков сказал. Вот это хорошо. Это хорошо для всех. И для твоих детей в том числе. Ты им можешь такие горизонты открыть…

– Ласточка моя… – с какой-то усталой обреченностью вздохнул Слава – да пойми ты одно. Я могу им открыть горизонты – но это уже будет привычно, скучно. А вот если я их научу всего добиваться самостоятельно – просто добиваться своего, неважно, что они хотят – вот тогда я буду прав. Халявные горизонты не принесут ничего, кроме пресыщения. То есть, говоря просто – не надо мне дарить мешок золота, надо мне дать возможность это золото заработать. Опять же – вот лично мне не нужен мешок золота, а вот возможность у меня есть – да только я ей не пользуюсь.

Другие у меня цели, понимаешь?

– Твои цели – отсутствие всяких целей – с искренним презрением фыркнула Ася. – Мне за тебя стыдно. Так жить нельзя.

– Можно, как видишь – обескураживающе улыбнулся Слава – причем очень хорошо.

Ася немного помолчала, внимательно разглядывая прямой пробор Светы – а та спала, тоненько похрапывая.

– Вот смотри… как ты думаешь, она хотела бы поменяться с тобой местами? Хоть на миг? Получить твои возможности и использовать их на всю катушку?

– Да… да, хотела бы. О чем тут говорить.

– Но эти возможности даны тебе, а не ей. Так почему же ты их не используешь?

– Господи, ну сколько же тебе объяснять. Нельзя меня с ней сравнивать. Просто нельзя. Может быть, она хочет чего-то запредельного, но не в состоянии этого достичь и страдает. И если ей дать, к примеру, мой ум и мои ноги, тогда бы она стала счастливей? Да, безусловно, потому что тогда она перестала бы быть калекой. Это одно. Но с чего ты взяла, что здоровые ноги помогут ей добиться того, что она не может получить с больными? Нет, если она хочет стать балериной, тогда да. Но, даже если у нее это мечта – то родилась она скорее всего именно из-за больных ножек. Будь ножки нормальные, то и мечты были бы другие. Несбыточные.

– Опять ты меня путаешь. Почему именно несбыточные?

– Потому. Реализованная мечта отличается от – он покрутил в воздухе кистями – от вот такой, эфемерной, очень отличается. Человек стоит и думает – ой, это из-за этого я года страдал? И это все? Так что пусть уж лучше они сбываются – но не сильно, не сразу. Скучно станет. Проверено. К тому же любой человек может достичь всего, что угодно – было бы желание. А вот эти разговоры – я бы смог, если бы… это всего лишь отговорки. Оправдание собственной слабости, или лени, или нежелания. Или всего этого в куче. Я это говорю всего лишь к тому, что не надо меня сравнивать с ней. Неэтично как-то.

Ася пригорюнилась и изрекла.

– Не дождусь я того светлого часа, когда ты перестанешь говорить ерунду и будешь просто, как все нормальные люди, стремиться к успеху.

– Я успешен. – отрубил Слава и Ася вытаращилась не него, не в силах от такой наглой лжи произнести хоть слово. Потом справилась.

– Как это успешен? Что у тебя есть?

– Есть то, что нужно.

– А что нужно?

– То, что есть… – с улыбкой отвечал Слава.

– А если… а если… а если тебе понадобиться то, чего у тебя нет?

Слава поцеловал маленькое ушко и прошептал в него…

– Когда понадобиться, тогда и появится. Разве непонятно? Может быть не сразу, совсем не сразу, но будет обязательно. Это закон. То, что нужно, само приходит.

Ася потерлась щекой о его плечо и пробормотала.

– Ничего я не понимаю и ни в чем не могу тебя убедить. А почему ты говоришь, что не пишешь больше?

Слава усмехнулся. Ну вот, началось.

– Все очень просто. Одно дело писать для себя – не торопясь, с удовольствием, шлифуя каждое слово, добиваясь каких-то оттенков, которые видны только тебе, и получать от этого самое настоящее творческое, эстетическое удовольствие. Знаешь, такой усталый покой после хорошо сделанной работы?

– Ну? И что?

– Можно за день написать две строчки, но зато какие это будут строчки!! А можно заполнять листы… то есть теперь компьютерную память километрами вялых, тусклых, вымученных текстов. Да еще надо тобой стоят люди и требуют – больше крови, больше экшна, больше напряжения. Не хочу я напряжения, его и так в жизни хватает. Тем более что когда начинаешь гнать строку, теряется сам смысл творчества. Я был бы вполне счастливым человеком, если бы мне нравилось писать детективы. Но мне это не нравиться. Поэтому – и только поэтому – я с этим делом завязал. Вот и все.

– И что, больше писать не будешь?

– Не буду писать детективы. Прошел я уже это. Все. Хватит.

– Вообще ничего писать не будешь?

– Буду. Только для себя. А издавать это не будет никто.

– Почему это? Если ты талантливый, тебя должны издавать.