Плоть и кровь

На дверях квартиры Мердока был обычный цилиндровый замок без всяких сложностей, открыть его не составило труда. Ребус сразу же направился в спальню Мердока. Он не думал, что Милли оставила в квартире дискету, но уверен не был. Люди, не имеющие доступа к банковским ячейкам, нередко путают свой дом с сейфом.

Почту почтальон уже доставил, и на незастеленной кровати Мердока лежали письма. Ребус бросил на них взгляд. Он увидел письмо от Милли. На конверте стояла марка предыдущего дня, а вложение было написано на одном листочке линованной бумаги.

«Извини, ничего не сказала. Не знаю, сколько буду отсутствовать. Если полиция спросит, не говори ничего. Больше ничего сейчас сообщить не могу. Люблю тебя. Милли».

Ребус оставил письмо там, где оно лежало, и вытащил пару хирургических печаток, украденных у Пейшенс. Он подошел к письменному столу Мердока и включил компьютер, потом принялся перебирать дискеты. Их тут были десятки. Некоторые в пластмассовых футлярах. На большинстве имелись наклейки, исписанные мелким почерком, как догадался Ребус — почерком Мердока. Он предположил, что немногие остальные принадлежат Милли.

Эти он просмотрел в первую очередь, но не нашел там ничего интересного. Дискетки без наклеек были либо пусты, либо испорчены. Он принялся искать в ящиках другие дискеты. На полу по одну сторону кровати лежал мешок для мусора с вещами Билли. Он просмотрел содержимое мешка. У кровати со стороны Мердока царил хаос — книги, пустые пепельницы, пачки сигарет, со стороны Милли порядка было больше. С ее стороны стояла прикроватная тумбочка с лампой и будильником. Теперь он понял, почему сторона Милли аккуратнее: тумбочка заменяла мусорное ведро. Он просмотрел мусор. Нашел там несколько смятых записок на желтоватой клейкой бумаге. Он вытащил их, разгладил. Это были послания от Мердока. На первом — семизначный телефонный номер, а под ним записка: «Почему бы тебе не позвонить этой суке?»

Ребус разгладил другие, начиная понимать. Тут было с полдюжины телефонных посланий — все от одного человека. Ребусу номер показался знакомым. Впрочем, на других записках было и имя.

Мейри Хендерсон.

Вернувшись на Сент-Леонардс, Ребус с облегчением узнал, что Холмс и Кларк ушли куда-то по делам. Он отправился в туалет, плеснул воду себе на лицо. Глаза его по-прежнему были воспалены, красные по кромке, раздражение не прошло. Пейшенс вчера вечером внимательно их осмотрела и вынесла приговор: Ребус будет жить. Когда Бремнеры наконец отправились домой, Пейшенс помогла ему отскрести остатки краски с волос и рук. Но на правой руке все же что-то осталось.

— Кухулин Красной руки, — сказала Пейшенс.

Нет, с учетом всех обстоятельств она была просто чудо. Доктора в момент кризиса обладают удивительной способностью сохранять спокойствие. Она даже сумела унять его, когда он ближе к ночи собрался поехать к Каролине Рэттрей и поджечь ее квартиру.

— На вот, — сказала она, протягивая ему виски, — подожги лучше себя.

Он улыбнулся, глядя на себя в зеркало в туалете. Смайли здесь не было — удавить его до смерти никто не мог, не было здесь и Ормистона с его колкостями, не было и самодовольного Блэквуда. Он был здесь у себя дома. Он снова недоуменно спросил себя: чем он занимается на Феттс? Почему Килпатрик затребовал его? Теперь он думал, что у него есть на сей счет довольно четкое представление.

Центральная библиотека Эдинбурга расположена на мосту Георга IV[94] по другую сторону от Национальной библиотеки Шотландии. Это была студенческая территория близ Королевской мили, а потому в настоящее время и территория фестиваля. По улице бродили толпы распространителей листовок, зазывающих и разогревающих публику, которую вполне можно было залучить к себе теперь, когда наименее популярные театральные труппы разъехались по домам. Из вежливости Ребус взял аляповатую зеленую листовку у девочки-подростка с длинными светлыми волосами и читал ее до первой мусорной урны, где она присоединилась к куче других таких же листовок.

Эдинбургский зал был не столько залом, сколько галереей, окружающей открытое пространство. Далеко внизу читатели в другой части библиотеки сидели за столами или бродили среди стеллажей. Нет, Мейри Хендерсон не читала книг, она просматривала местные газеты, расположившись за одним из немногих предназначенных для читателей столов. Ребус остановился рядом с Мейри, заглянул поверх ее плеча, что она читает. Перед ней стоял изящный портативный компьютер, включенный в розетку. Его молочно-серый экран был заполнен записями. Прошла минута, прежде чем она почувствовала, что у нее за спиной кто-то стоит. Она оглянулась, предполагая увидеть библиотекаря.

— Поговорим, — сказал Ребус.

Она сохранила документ на экране и проследовала за ним на одну из больших библиотечных лестниц. Табличка предупреждала: сидеть на подоконниках запрещается, они в опасном состоянии. Мейри примостилась на верхнюю ступеньку, а Ребус — несколькими ступеньками ниже, оставив место для прохода.

— Я тоже в опасном состоянии, — сердито сказал он.