Плоть и кровь

Джоэл лег рядом с ней, она положила руку ему на плечо. Он улыбнулся, застенчиво. Лицо его не было ни красивым, ни безобразным. Просто лицо — с круглым носом, самыми обычными глазами и мохнатыми черными бровями. Он провел пальцами по предплечью Сьюзен, коснулся локтя, словно утешая ее, по-дружески. Это происходит, думала она. Вот как это бывает. Джоэл поднял руку к ее груди, и, когда он сжал пальцами сосок, губы его сложились в букву О, как будто он и сам ощутил это прикосновение и нашел его удивительным и приятным. Он провел кончиком пальца вокруг соска, затем палец спустился под грудь, и Джоэл ласково приподнял ее ладонью, словно взвешивая. «Мм», — выдохнул он. Сьюзен была тронута, но возбуждения не ощущала, ей начинало казаться, что все так и останется нежным, отстраненным, ничего не значащим. Все начнется и закончится вне ее, она уже видела себя застилающей постель после того, как Джоэл уйдет. Похоже, ее теория все же была верна: секс — это переживание в лучшем случае приятное, но мелкое и сильно переоцененное. И поскольку никакого значения он не имел, поскольку скоро все закончится, ничего в ней не изменив, Сьюзен позволила себе положить ладонь на грудь Джоэла. Она изучит его, как медицинская сестра, и будет в дальнейшем знать то, что знают другие женщины, — строение и тяжесть мужских тел. Поверхностное любопытство, без всякого пыла и пламени. Тодда ей более чем хватало. Правда, временами она гадала: в чем он похож на других мужчин, в чем отличен? И о чем, собственно, говорят женщины, когда рассказывают, каковы их мужчины в постели? Покрытая слоем жирка грудь Джоэла была плотной — точь-в-точь как бедра Сьюзен. В середине ее пробивался из-под кожи фонтанчик темных курчавых волос, окружавших соски (более длинные, чем у Тодда, более заостренные, женственные) и вразброд стекавших к округлости его живота. Лет в двадцать он был, наверное, молодым человеком, о котором можно только мечтать, — и Сьюзен попыталась представить его школьником. Сдержанный, думала она. Спортивный, но без всякого геройства. Его не превозносили и не сторонились — он был из тех надежных пареньков, которые встречаются только с одной девочкой (благонравной, не очень красивой, поющей в школьном хоре), а после окончания учебы почти сразу женятся на ней. К этому времени он пробыл в мужьях лет, надо думать, двадцать, если не больше, и стремление хранить верность жене поистратилось в нем, сносилось. Он наклонился к Сьюзен, улыбаясь, накрыл губами ее сосок, слегка напоминавший его собственный. Она, ощутив слабость в желудке, почти уж оттолкнула его голову, однако губы Джоэла оказались бархатистыми, и соска, целуя его, он зубами не касался. Коснулся языком, и вот тут-то Сьюзен просквозило первое по-настоящему сильное, щекочущее какое-то ощущение, от которого у нее перехватило дыхание. Этого она никак не ожидала. Джоэл поласкал языком один сосок, потом другой, Сьюзен уже бросало от удовольствия к томной слабости, как в детстве, когда отец ловил ее и щекотал. Она не смогла бы сказать, нравится ей это, не нравится. Слабость поднималась от живота к горлу, а Джоэл, не отрывая губ от соска, прошелся пальцами по ее животу, подбираясь к промежности. «О», — выдавила она, достаточно громко для того, чтобы и самой удивиться. Пальцы Джоэла играли с лобковыми волосами, прогуливаясь паучьей походкой среди их пучочков, и Сьюзен стало казаться, что между ног ее задул ветер. Мысль о ветре понравилась ей. Джоэл продолжал ерошить волосы на лобке, а Сьюзен уже охватило желание, чтобы прикосновения его перебрались ниже и глубже. Или он думает на этом и остановиться? Она приподняла таз навстречу его пальцам и, когда Джоэл отдернул их, на краткий миг рассердилась. Кто он, этот сдержанный, неприметный юноша, доживший до средних лет? Что думает о ней? Сьюзен кашлянула. Джоэл улыбнулся ей, губы его поползли, целуя кожу, по животу вниз. Он издал странный звук, что-то среднее между тихим присвистом и стоном. Сьюзен лежала, вглядываясь в уши Джоэла, в его редеющие волосы и пытаясь понять, чего она хочет и чего не хочет. Поцелуи спускались по ее животу, и она сообразила , чтоон собирается сделать. Тодд не делал этого никогда, никогда не решался забираться туда губами. Сьюзен не хотела этого, не хотела выставлять себя напоказ, но Джоэл уже целовал исподы ее ляжек, и она его не остановила. Просто ждала. Ею владели страх и новое, чуть тошное возбуждение. И она пожалела о том, что решилась на это. Ей хотелось оказаться сейчас на кухне, одной, заваривать свежий кофе, поливать цветы. Голова Джоэла уже лежала между ее ног. И он тронул ее, там, языком. Ощущение было, как от удара током, горячее, влажное, мутящее, оно пронзило ее, и Сьюзен невольно застонала. Язык Джоэла, постукивая по ней, трепетал, точно у лакающей собаки, большими пальцами он раздвигал ее плоть, пока не нашел, наконец, что искал. Нашел нужную ему точку и понял это. Поначалу Сьюзен боялась, что язык обдерет ее, ведь мужчины ничего об этом месте не знают, однако язык описывал вокруг этогокруги, — Джоэл знал, знал, что именно нашел, и знал, как должно касаться ее там.Теперь она стонала и не желала останавливаться. Она опустила ладони на голову Джоэла, на редеющие, колючие волосы, и чуть прижала ее к себе, боясь, что все прекратится. Боясь, что он потеряет то, что нашел. «О боже», — прошептала она. Что-то новое текло теперь вместе с кровью по ее жилам. Она чувствовала, как раскрывается, ощущение это, все усиливаясь, наполнило ее дрожью, оно было новым, незнакомым. Обычно Сьюзен словно взлетала и падала, быстро и часто. Теплая красная тень пронеслась под ее веками, оставив после себя ощущение жара. И оно осталось с ней. Язык Джоэла был неумолимым, он раз за разом находил ее, Сьюзен извивалась, наполовину надеясь, что сможет уклониться от языка, но нет, он находил ее, находил, и она выкрикивала: «О, о, о, о боже, о». В ней распахивалась, расширялась какая-то рваная безмерность. Остановить ее Сьюзен не могла, безмерность раскрывалась шире и шире и уже омывала всю ее изнутри. Он находил ее, находил, находил, а она взлетала все выше и выше. Безмерность несла ее, наполняла, швыряла из стороны в сторону, но ей уже было все равно, она утонула в самой себе, как в паводке, горячие влажные всплески ударяли в нее, не прерываясь, а потом все вдруг закончилось.