Плоть и кровь

Когда в семью потекли деньги, Мэри поверила в это не сразу. Теперь она могла наконец покупать детям красивые вещи, даром что дочери ее упорно отдавали предпочтение дешевым, безвкусным. Сьюзен потребовались новые платья для Барби и игрушечная плита, в которой обычная электрическая лампочка выпекала из жидкого теста крошечные, похожие на коросту блины. Зои захотела получить деревянный строительный конструктор, игрушечное ружье и жалкую «енотовую» шапку с кисточкой, сделанную из крашеного кроличьего меха, чуть отдававшего мочой. Мэри купила им и это, и многое другое, надеясь, что дочери все же научатся когда-нибудь понимать, какой блеск сообщают жилищу вещи действительно качественные. Она покупала золотые браслеты, мохеровые свитера, шкатулочки для драгоценностей, открывая которые видишь крошечную балерину, кружащуюся под звуки «Fur Elise» [«К Элизе» — фортепьянная пьеса Людвига ван Бетховена.(Здесь и далее прим. перев.)] Эти подарки вызывали недолгий восторг, а затем впадали в немилость. Плиссированные платья неуважительно разбрасывались по полу. Импортные куклы забывались во дворе, и их нежные, ручной работы личики благосклонно улыбались струям дождя.

Из всех детей Мэри только Билли желал получить то, что желала дать ему она. Он был мечтательным мальчиком, приносившим домой библиотечные книги, находившим для себя укромные уголки, в которых ей ничего не стоило его отыскать. Она купила ему пальто из альпаковой шерсти, которое он надевал по воскресеньям в церковь, приобретая обличье миниатюрного серьезного мужчины, отчего сердце Мэри омывалось волной любви. Нет, она любила всех своих детей, но Билли был единственным из них, кого она видела насквозь, до донышка. Она покупала ему мягкие шотландские пуловеры с треугольным вырезом. Когда Билли пошел в школу, Мэри купила для него бордовый кожаный портфель и темно-зеленую шапку-ушанку. А для девочек обставила кукольный домик, стоявший сначала в комнате Сьюзен, а после у Зои. На затейливую мебель домика оседала пыль, в нем имелось самое настоящее, действительно работавшее освещение. Мэри раз за разом наводила в домике порядок, а временами, испытывая тайное наслаждение, переставляла в нем мебель.

1964

Сьюзен вела их по полю для гольфа. Прежде здесь тянулись один за другим огороженные пустыри, простиралась спортивная площадка, стояли вдоль улочки, от которой веяло гнилью, несколько домов да заброшенная фабрика с пробивавшейся между бетонными плитами кудрявой травой. А теперь — яркое зеленое поле. Над грудами опавших листьев поднимался дымок, и птицы снова и снова выпевали свое «кии-кии-клара?».

Сьюзен знала: отец создал все это для нее. Она была польщена и напугана.

— Идем, Билли, — строго позвала она брата. Замечтавшийся Билли плелся футах в двадцати сзади, вороша теннисными туфлями листву.

— Иду, — ответил он.

Зои уже убежала вперед. Оглянувшись, Сьюзен увидела, как Билли неторопливо перебирает ногами, а палая листва, принимая его тень, то ярко окрашивает ее, то темнит. Гибельная красота брата пронзила ей грудь и резко сдавила легкие. Временами она воображала, как выносит Билли из горящего дома, как сбивает огонь, уже охвативший его одежду и волосы.

Да, она спасла бы его. А потом они вдвоем бежали бы в леса и жили там, вдали от большого, безупречного дома, который купил для нее отец. Где-то должны же быть леса.

— Идем же, — повторила она. Перед нею лежала ее собственная тень, иззубренная палой листвой.

— Что за спешка? — спросил Билли. — Мы же гуляем, так? И никуда не опаздываем.

— Я боюсь, что Зои заблудится, — сказала Сьюзен. — Бежит во все стороны сразу, я не могу ее остановить.

— Не заблудится, — ответил Билли. — Вон она, впереди, на дерево лезет.

Повернувшись, Сьюзен увидела, как Зои, цепляясь за нижние ветви огромной сосны, продвигается по ним вверх. Сосновые иглы словно резали на кусочки одежду Зои, бледно-желтую рубашку и индиговые джинсы.

— Зои, прекрати! — закричала Сьюзен.

— Зачем же ей прекращать? — сказал Билли. — Хочет залезть на дерево — пусть залезет.

Сьюзен стояла между Билли и Зои, и ощущение собственного многообещающего будущего понемногу покидало ее. Она ведь всегда была бы молодой, неприметной, отстаивающей правила поведения, которые никого другого, похоже, нисколько не волновали. А правила эти могли сделать жизнь такой простой. Они и требовали-то всего ничего: каждому надлежит говорить негромко, но внятно, избегать драк и ходить не слишком быстро, но и не слишком медленно.

— Она же упадет, — сказала Сьюзен, хоть и верила, что Зои поднимается навстречу опасности, которой грозит ей не столько земля, сколько небо.

— Зои! — снова крикнула она. — Спускайся!

И тут же представила, как ловит на руки падающую сестру.

— Отсюда наш дом виден, — сказал Билли. — Смотри. Вон то белое пятнышко. Видишь?

Но Сьюзен уже направлялась к сосне.

— Зои, я серьезно говорю! — крикнула она.

— Теперь это наш дом, — продолжал Билли, хоть Сьюзен и отошла слишком далеко, чтобы услышать его. — Мы богаты. Вернее, полубогаты.