Плот или байдарка

Кое-как причалив, трое сыновей бросились в воду, чтоб руками помочь отцу прибить плот к берегу, потому что на реке взыгрались настоящие морские волны.

Но на этом приключение не закончилось, нужно было что-то думать насчет ночлега, вся эта история с заземлением, как оказалось, заняла больше трех часов, а близился вечер. В этих широтах вечер наступал сразу, будто небо падало на голову. В этот раз с небом падали тонны воды.

– Ну как этот козел, что на маму зырился, не предупредил об урагане? – возмущался Шурик. – У них же должны быть погодные сводки, предупреждения от МЧС.

– Он предупредил, – тихо сказал отец, завязывая покрепче на березе шнур от плота.

Шурик и Вася уставились на него, как на врага.

– Штатная ситуация. Вы сами захотели плот, Сибирь и июнь. Люди же не знали, что вы лохи. Что вам шнурки мамка до сих пор завязывает, а няньки сопли вытирают. Все плоты отчалили, все идут курсом.

Ребята разинули рты, но помня, как поступил Николай с Кузей, примолкли.

– Сопли соберите, – подошел Гриня, повязавший последний канат. – Нам надо еще палатки разбить. Я сплю с отцом. Сопливые вместе. Мать одна. Сукин сын пусть спит на траве с муравьями и клещами.

– Энцефалитными, между прочим! – крикнул Григорий в воду, где плыл, словно пес, держа ручку сумки в зубах, брат.

– Иди ты на.., – сквозь зубы послал его брат, вылезая из воды и отряхиваясь, точно как собака. И хотя ливень чуть поубыл, все равно остаться сухим и тем более подсохнуть без тепла было невозможно. – Костер разводите, суки, – опять давал команды африканец, но в этот раз с улыбкой. – Промерзнем до пневмонии, мамкины уколы не спасут. – Он вместе с сумкой пошел собирать ветки.

– Урка! – обозвал Шурик, но тоже улыбнулся хитрой податливости брата, переобувшегося прямо в реке, сменившего тон с тюремного на человеческий.

– А что ему остается? Такой ураган надо переждать, даже если возвращаться… Идти вперед – тундра. Одному не выжить: ни назад, ни вперед, – рассуждал Вася и был прав.

Мария Карловна наблюдала за этими речными и ураганными приключениями в тихом шоке. Во-первых, она не знала, чем помочь, хотя тоже была сильна и могла что-то делать. Во-вторых, ее никто не спрашивал. На плоту и сейчас шла игра гормона тестостерона. Инстинктивно хотелось отдалиться от угрозы попасть под тяжелую руку сыновей или мужа. Похоже, выигрывал пока старый волк, как сказал кто-то из сыновей.

– Иди, собери веток тоже. Сейчас попробуем разложить палатки и костер разжечь. Дай Бог, – Николай устремил взгляд в немилостивое небо, – к полуночи все-таки перестанет, я думаю.

Детям он раздавал другие приказы, те слушались, будто всегда подчинялись воле родителя. Хотя подобное Мария Карловна наблюдала впервые, не считая детских лет. Гриша с Шуриком и Васей таскали вещи с плота и пытались помогать отцу устанавливать палатки. Это давалось с трудом: мокрые то ли от пота, то ли от все еще лившегося дождя, они выбивались из сил. Им пыталась помочь мать, но Николай отослал ее за ветками в лес, откуда периодически приходил мокрый Кузя в своей цветастой, прилипшей к поджарому телу рубашке с огромным ворохом веток, неизменно держа сумку то на руке, то в зубах, то на шее.

Он тоже подсказывал ей, где лучше искать и какие ветки носить.

Битый час ребята бились над палатками, новомодными и сверхэргономичными, но так и не установили в ливне, к которому все-таки прибавился град: Николай не мог разобрать их устройство, которое должно было быть сверхпростым. Но удалось под конец развесить большой навес, под который сгрузили мокрые ветки и три мятых, вывернутых наизнанку палатки, с которыми решили разобраться после того, как они высохнут. А холод от града стал пробирать до дрожи, некоторые крупинки доходили до размера перепелиного яйца. Ребята да и родители никогда не видывали таких аномалий и то и дело склоняли разными падежами Сибирь и сибирские красоты, показавшие себя с первого дня плавания.

Вылив всю бутылку специальной горючей смеси на абсолютно мокрые дрова, мужчины чуть не подпалили тент, который спасал от ливня. Чудом удалось спасти и костер, и палатки. Наконец, после еще одного часа борьбы с природой и с «летним отдыхом» уставшие и мокрые, и полуголые они уселись у костра, развесив на палках хорошо постиранную, отбеленную и отбитую градом одежду.

Мария Карловна не проронила ни слова за этот эпизод, сидела в лифчике и в мокрых штанах, стесняясь раздеваться перед сыновьями до трусов, хотя те ее уговаривали, как могли.

– Мать, ну окоченеешь или к черту простудишься. Что мы баб голых не видели?! – убеждал по-своему Кузя, и Мария Карловна сдалась, сняла штаны, оголив свое большое красивое тело, когда-то вскормившее этих мужиков, повидавших баб, среди которых один вообще собирался заделаться бабой.

– А ты че так в свою сумку впился? – после паузы спросил Гриня, разливая оставшийся коньяк по стаканам, чуть испачканным в земле, и после некоторого раздумья подавая стакан и Кузе. – Золото что ль прячешь?