Плоть орхидеи

– Нет, это мои деньги, – воскликнул Эдди. – Убери ее отсюда, и я отдам тебе все! Согласен?..

Гиз провел рукой по волосам.

– Что ж, это меняет дело. Я избавлю тебя от этой женщины.

Гиз начал подбирать пачки, неторопливо укладывая их в саквояж. Неподвижное тело мешало ему, и он оттолкнул его.

– Вначале помоги мне! – крикнул Эдди, ломая руки.

– Держи себя в руках, – прошипел Гиз. – Я отнесу ее в служебное помещение. Затем на машине отвезем в город и бросим где-нибудь поблизости от госпиталя. А ты немедленно сматывайся из города, – сказал он, засовывая в саквояж последнюю пачку денег. – Если копы увидят твою рожу, они немедленно арестуют тебя.

– Я ухожу! – голос Эдди дрогнул. – Спасибо, Гиз, ты настоящий друг!

– Не за что, – ответил Гиз, закрывая саквояж.

Неуверенно ступая, Эдди пересек комнату, чтобы взять второй саквояж, лежащий под опрокинутым креслом.

Гиз в три прыжка очутился рядом.

– Минутку, старина! Это мне тоже пригодится!

– Нет, это мои деньги, – Эдди оскалился, прижимая саквояж к груди. – Мы честно разделили добычу. Это она украла!..

– Давай, давай, – усмехнулся Гиз.

– Но ты же обворовываешь меня! – запротестовал Эдди. – Это единственное, что у меня есть. Мне нужны деньги, иначе я не смогу уехать…

– Мне жаль тебя. Сердце буквально разрывается от сочувствия, – насмешливо проговорил Гиз. – Давай сюда и это, иначе я позову копов.

Эдди бросил саквояж на пол.

– Подонок, чтоб ты подавился этими деньгами!

– Это мне не угрожает, – подмигнув, ответил Гиз. – Счастливого пути! Надеюсь, в ближайшем будущем мы не встретимся. Теперь с твоей рожей нечего рассчитывать на успех у женщин! – Гиз злорадно расхохотался.

Онемевший от злобы и бессилия, Эдди, как ошпаренный, бросился вон из комнаты.

Исми Геза сидел в приемной госпиталя имени Монтгомери, в Санто-Рио. Здесь было очень уютно: светлое, просторное помещение было обставлено с большой роскошью. Устроившись в кресле, Исми размышлял, что неплохо было бы иметь такое же удобное кресло и дома. Он все время думал о сыне. Исми не позволили сесть в санитарную машину, и он поехал в госпиталь на «паккарде» Макса. Он давно не садился за руль и очень нервничал. Исми не без основания считал, что у Макса инсульт. Апоплексические удары были обычными в их семье. Даже у Исми случилось нечто похожее, когда увидел своего товарища, растерзанного львом. Макса же свалила кража денег.

«Причины всегда разные, а результат один, – думал Исми. – Только бы Макс поправился!»

Хотя для такого энергичного парня, как Макс, последствия могут быть серьезными, Исми надеялся, что все обойдется. После инсульта сам он приволакивал ногу и очень этого стеснялся.

Дверь бесшумно отворилась, и вошла старшая медсестра. Он отметил, что у нее доброе лицо. Он так боялся услышать что-то непоправимое, что вначале не улавливал смысла ее слов. Потом до него дошли отдельные фразы: внутреннее кровоизлияние… разрыв шейной артерии… паралич левой стороны тела… потеря рефлексов…

– Он умирает?

Ей стало ясно, что старик ничего не понял из ее объяснения и его терзает страх.

– Он не умрет, – тихо ответила она. – Но двигаться не сможет…

– Это озлобит его, – жалобно простонал Исми. – Он никогда не отличался терпением. Умоляю вас, сделайте все возможное. Я заплачу любую сумму… Пусть расходы не смущают вас… У меня есть деньги…

– Вы можете взглянуть на него, – ей стало жаль старика. – Не говорите только на темы, которые могут взволновать его.

Макс лежал в маленькой светлой палате. Голова его высоко покоилась на нескольких подушках. Старик едва узнал сына. Левая сторона лица была неестественно искривлена, что придавало ему устрашающий вид. Уголок рта опустился, и губы застыли в жуткой гримасе, обнажавшей зубы. Глаза блестели, словно горячие угли. В них были ненависть и ярость. Макс неотрывно смотрел на приближавшегося к кровати отца.

Сиделка, мисс Хенникей, высокая темноволосая девушка с бесстрастным лицом, пристроилась у окна. Она безразлично глянула на вошедшего Исми.

– Они сделают для тебя все возможное, – попробовал утешить сына старый Геза. – Скоро тебе полегчает. Я буду ежедневно навещать тебя.

Макс смотрел на отца. Говорить он не мог, язык тоже был парализован. Но лицо его прояснилось, хотя глаза по-прежнему сверкали ненавистью.

– Я не буду утомлять тебя, – старик чувствовал, что сына не радует его приход. – Отдыхай… Уже поздно. Я приду завтра.

Губы Макса зашевелились, словно он хотел что-то сказать, но Исми ничего не разобрал.

– Вскоре ты сможешь говорить. Только не волнуйся, – Исми почувствовал, как по щеке покатилась слеза. Он вдруг вспомнил Макса в детстве, вспомнил, сколько надежд было на него…

Губы Макса вновь зашевелились, и отец прочел по ним: «Уходи!»

– Я вернусь, – пообещал он, смахивая слезу. – Не волнуйся, сын, и не беспокойся о деньгах… У меня есть сбережения…

Сиделка подхватила Исми под руку и вывела в коридор.

– Хорошенько присматривайте за моим сыном, мисс.