Плотина

Добрая треть измерительных приборов была неисправна, большинство из них еще пять лет назад стали жертвами землетрясения. Пластиковые трубы, которые вели к датчикам в насыпи дамбы, были тогда раздавлены или расколоты из-за усадки, другие измерительные приборы заржавели, были испорчены отложениями солей или же попросту износились. Некоторые с самого начала никогда не действовали или же давали недостоверные показания. Что за напрасная трата денег этих проклятых налогоплательщиков! Джефферс улыбнулся, вспомнив о парне-несмышленыше, звонившем из Лос-Анджелеса. Как же он разволновался, когда узнал, что система контроля уже не была столь точной и чистой, как в момент окончания строительства плотины. Как будто несколько испортившихся измерительных приборов могут что-то означать! Этот парень вел себя так, словно наткнулся на нечто важное! В былые времена, подумал Джефферс, нам не нужны были бы все эти пьезометры, датчики напряжения, камеры проверки давления и вообще все это остальное дерьмо. Зато плотины, которые мы тогда строили, до сих пор стоят по всей стране, подобно многочисленным Гибралтарским скалам. Ты уж извини, сынок, только плотина в ущелье Сьерра никуда не собирается сдвигаться.

Впрочем, мокро там было, это уж точно, Дункан должен был сообщить об этом. Беда в том, что Дункан работает слишком уж формально, запишет цифры – и все, а что они означают, его не интересует. Если бы полную рыболовов лодку каким-то образом засосало в один из туннелей, Дункан, по всей вероятности, проигнорировал бы ее, поскольку в бланке отчета соответствующей графы не было. Ужасно мокро. Становилось уже просто интересно взглянуть, какова ситуация в самом конце галереи D. Если она там так же плоха, как и здесь, придется сообщить Болену, что следует предпринять какие-то корректирующие меры. Он попытался открыть дверь галереи D, но ручка не поворачивалась.

– Ральф Надер[1], – объявил он темноте. – О мой Бог, не заставляй обращаться к нему. Этот ханжеский горшок с мочой в самом деле приводит меня в бешенство. – Джефферс вытер руки носовым платком. – О Святой Ральф! Всегда подыщет кого-нибудь другого вместо себя. Это бессмысленно. Как-то не по-человечески. Должна же у него быть своя точка зрения.

Джефферс вцепился в ручку обеими руками и нажал на нее. Сгорбившись и собрав все силы, он смог наконец медленно повернуть ручку вправо до упора.

– Ты... можешь... быть... уверен, – говорил он, напрягаясь, – что старый добрый мистер Надер... подыскивает... что-то... для... первого... номера...

Внезапно стальная дверь с силой пушечного выстрела резко распахнулась, опрокинув Джефферса в неуклюжую позу навзничь. И в тот же миг тонны неистовой бурой воды обрушились на него, его волокло и швыряло все дальше и дальше, а он на ощупь отчаянно выискивал что-нибудь, за что можно было бы зацепиться. Колени, локти и голова стукались о дорожку и стены, а бушующий поток увлекал все дальше и дальше. Вода со все возрастающей скоростью скакнула на 60 метров вниз по туннелю, пока не ударилась о бетонные ступени. Возникшая при этом волна взлетела на пятнадцать метров вверх по скату, а потом схлынула вниз. Потерявший сознание Джефферс, находившийся на метр ниже поверхности воды, спазматически открыл рот и сделал вдох...

* * *

Километрах в тридцати от плотины, высоко в горах Сьерра-Невада, гораздо выше верхней границы леса, под ослепительным солнцем растаяла снежинка и превратилась в каплю воды. Она побежала вниз по склону, соединилась с миллионами других капель, образовав мерцающую пелену на необъятной поверхности гранитной плиты, а потом устремилась в струйку, пробившуюся между двумя камнями. Набирая силу, вбирая в себя сотни таких же крохотных струек, слабый ручеек превратился в ручей с быстринами и водопадами, текущий в верхнем лесу меж полевых цветов и зеленых лужаек. Разросшийся поток, вздувшись от весенних дождей и талых вод, обрушился вниз по горе, переливаясь через валуны и обтекая горные кряжи. Он нес и ту самую каплю воды, усилив своей энергией ручей Мидл-Рено. В его глади, подернутой рябью, отражались облака и сосны. А внизу, в гранитных порогах и в теснинах, ревела мощная река, пока ее ярость не утихала в глубокой зеленой воде одного из заливов озера Граф Уоррен.