Плследний из Мологи. Жизнеописание архимандрита Павлв (Груздева)

Еще одна Анна, по фамилии (или прозвищу) Богорадка — «маляр, стекольщик, трубочист и жестянщица, ремонтировала крыши и ковала лошадей, причем подковы делала сама. Но вот горе — не было у нее молотобойца».

Не зря уважали в округе мологских монахинь — это действительно были мастера на все руки, владели не одним ремеслом, «прекрасные труженики, безупречно честные». И лошадей ковали, и крыши чинили, и молебны служили — из разных людей и судеб складывается тот могучий соборный характер монашествующего на Руси, который — словно соль земли русской («если соль перестанет быть соленой, то что сделает ее соленой?»). Начало этому характеру положил еще на заре христианства на Руси Илья Муромец, принявший постриг и схиму в Киево-Печерской Лавре. Поэтому и двинулись большевистские антихристовы полчища на монастыри, словно на главные крепости русские. Ведь те же мологские монашки — на 99 процентов самого пролетарского происхождения, выходцы из крестьянского сословия, реже — мещанского, единственный случай (Маргарита Введенская) — из мелкопоместного дворянства. Но вглядываясь в далекие лики и могучую внутреннюю стать тружениц Афанасьевской общины, невольно вспоминаешь некрасовское: «Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет…»

Кстати, о горящей избе. В 1921 году по неосторожности сестры Анисии Левашовой, которая была келейницей у игуменьи Августы, а в артели выполняла обязанности рядовой рабочей, случился большой пожар, так что сгорел весь западный корпус, в котором располагались сестринские кельи. «Монастырь горел 30 июня 1921 года в 10 часов дня в среду, загорелось на подволоке у Онисьи игуменской», — сделана запись в дневнике о. Павла. Корпус был вскоре заново отремонтирован руками сестер, а со времен пожара осталась память об одном удивительном случае, связанном с иконой Почаевской Божьей Матери.

Эту икону привезла из Почаева монахиня Елизавета Иевлева, родная сестра мологского купца Александра Павловича Иевлева, у которого в мясной лавке служил еще до своего призыва в армию, т. е. до 1914 года, отец Павла Груздева — Александр Иванович. Матушка Елизавета, монастырский врач, хранила Почаевскую икону у себя в келье, и чудесным образом, когда выгорел полностью весь корпус, келья с иконой из Почаева осталась невредимой. Эту икону монахиня Елизавета передала потом Павлу Груздеву со словами: «Храни ее как зеницу ока». Отец Павел каждый раз в празднование иконы Почаевской Божией Матери, которое совпадает с Рождеством Богородицы, служил водосвятный молебен перед этой иконой.

«Непроходимыя врата, тайно запечатствованныя, Благословенная Богородице Дево, приими моления наша и принеси Твоему Сыну и Богу, да спасет Тобою души наша».

При пении тропаря Почаевскую икону погружают в воду, так делалось с 1918-го, и хоть бы одна трещина на иконе появилась! Отец Павел завещал эту икону своему воспитаннику, священнику, сейчас Почаевская икона из Мологи хранится у него, так же празднуется, так же погружается в водосвятную чашу с пением тропаря:

«Пред святою Твоею иконою, Владычице, молящиеся исцелений сподобляются, веры истинный познание приемлют, и агарянския нашествия отражают. Тем же и нам, к Тебе припадающим, грехов оставление испроси, помыслами благочестия сердца наша просвети, и к Сыну Твоему молитву вознеси о спасении душ наших».

Качественный ремонт, сделанный сестрами монастыря после пожара в 1921 году, был отмечен даже в документах комиссии Уземотдела, проводившей акт обследования Афанасьевской с/х артели 16 октября 1923 года. «Хищнического способа ведения хозяйства нет, — пишут члены комиссии, — наоборот, артель после пожара в 1921 году успешно отремонтировала главный корпус и несколько хозяйственных построек, указанных в прилагаемых описях». Продуманное, обстоятельное ведение хозяйства, трудолюбие и бережливость помогали сестрам обители не только выживать, но даже созидать во времена всеобщей разрухи.