Плут

— Почему ты там оказалась? — спустя несколько минут раздумий, решил я хоть как-то оправдать свою глупость, маскируемую под цепочку логических умозаключений.

— Я не знаю. Не помню, — очевидно утратив всякую надежду, понурилась сереброглазая, понимающая, что у неё нет никаких аргументов, дабы убедить пожертвовать собой ради неё.

— Ты что-то получаешь от того, что медальон попадает на алтарь? — решил я напоследок потешить свою паранойю, опираясь на странную оговорку чуть ранее: про приносимый ЕЙ медальон.

— Да, если медальон оказывается на алтаре, я получаю воспоминания за те дни, что он был на шее у пришедшего сюда, — если честно, удивила она меня, очевидно правдиво ответив на мой вопрос, так как даже улыбнулась, глядя куда-то вдаль невидящим взглядом. — Я не сошла с ума за время заточения только благодаря этому. Пусть я и провожу во сне почти всё время, пока не откроется преддверие, но невероятно больно, каждый раз пробуждаясь, обнаруживать себя всё там же и осознавать, что моя пытка не окончена. Только сладкое, единственное что я могу почувствовать, да чужие воспоминания за несколько дней — это то, что хоть как-то мирит меня со своей судьбой, и единственное, чего я жду, давно уже поняв, что мне не покинуть...

— Что было бы, если бы ты покинула круг? — прервал я эти потоки проникновенной депрессии, так как мне и самому защипало глаза.

— Н... не знаю, — запнувшись, через пол минуты только и нашлась что сказать девочка. Но ещё немного поразмыслив, всё же ответила, и с каждым новым словом в её речи прибавлялось жара. — Это больно. Очень. Я давно перестала мечтать о том, что стану делать вне круга. Но я скажу, пусть это и принесет мне новые страдания. Я просто хочу жить и быть рядом с тем(содрогнувшись от боли)... ЖИТЬ! Я не знаю: кто я и почему здесь, ЗА ЧТО! Но я уверена, что ни дня там не проведу в пустую, покинув это ужасное место, где испытала столько страданий, и...

— Ты зла? Ты станешь мстить? Не кому-то конкретно, а просто тем, кто всё это время наслаждался полноценной жизнью, пока ты была тут.

Я не уверен в силе и вообще природе заточенного в круг создания, так как Видение не способно проникнуть за границы окружающего её, где-то пятиметрового круга. Мне кажется, что идти на риск, полагаясь лишь на косвенные подсказки и оговорки, ради спасения этого вот, заточённого в своём узилище непойми чего, так сказать, степень адекватности которого не совсем ясна — так себе занятие, и это пока единственное, что меня, преисполненного решимости, ещё сдерживает.

Мда, предложи мне такое на Земле, я бы у виска покрутил и, поскорее скинув медальон, умчал бы подальше. Но здесь и сейчас что-то мне подсказывает, что нужно рискнуть. Чуйка, что ли. Короче то, что не поддается логике, пусть и мое решение в целом основывается на ней, невзирая на то, что жизненный опыт на Земле всё же кричит о глупости предстоящего поступка. Но именно эта самая вот чуйка в данном конкретном случае, почему-то оказывается сильней моего традиционного циничного неверия ни в кого и ни во что. Я должен рискнуть — говорит она.

— Я не сумасшедшая! — прервав мои мысли и лишь на миг задумавшись, наверное, чтобы убедиться, прежде чем озвучить своё утверждение, так сказать, возмущённо ответила девица, уперев при этом руки в бока. — Зачем мне срывать злость на ком-то, если я либо сама во всём виновата, либо виновника моего заточения давно уж нет! Я сомневаюсь, что, покинув узилище, обрету утраченную память и вновь стану тем, кто был достоин подобной участи. Тем более, я не ощущаю в себе сил, которые позволили бы мне, даже если и захотела бы, воплотить озвученное тобой.

Хм, а ладно она излагает. И уже не мямлит, как в самом начале, а, скорее, воинственно пищит. Мда, всё также мило и очаровательно.

Не говоря более ни слова, я решительно направился к алтарю, где снял с шеи буквально с ума уже сходящий медальон, который не вибрировал, а как отбойный молоток содрогал всё моё тело. А положив артефакт на этот известковый пенёк, я прямо-таки ощутил, а не просто Увидел, как меня всего окутало исторгаемыми из серебряного кругляша энергохвостами, отчего на меня накатила дурнота, но я не в состоянии был как-либо на это отреагировать, так как на несколько секунд просто остолбенел, а всё моё естество заледенело, пока нечто внутри, даже не тела, а... души, что ли, жгло невыносимым огнём.

Когда же, миг спустя, всё прошло, а лежащий на алтаре медальон вместе со своей цепочкой буквально растворился в воздухе, то словно выпущенный из тисков я опал на холодный пол, где приходил в себя последующие минут десять, будучи неспособен даже слова вымолвить.

Но вот, я наконец в состоянии двигаться, и первое, что я сделал, так это жадно впился зубами в еду, заботливо врученную мне прелестной Миро, пусть и охладевшей ко мне в последние дни, но до невозможности нежно и почему-то грустно смотрящей на меня, даже когда я вроде как и не вижу этого. Наверное, Ижэн произвела внушение персоналу, повлияв на моральный облик этой хитрой лисицы... отчего-то с несчастными глазами. Мда.