Плутократова идиллия

– А ты, пишешь что-нибудь? Или только читаешь? Ты – редактор, думаю к тебе приходят зачастую идейки при прочтении очередных «шедевров».

– Да нет… только вот, давеча снился сон. Гуляли мы с семьей на солнечном пляже в волейбол. Мяч упал в воду и дочурка полезла его спасать. Начала тонуть… а я не могу ее спасти… плавать не умею. В жизни то же. С тех пор уже два дня не сомкнул глаз… приснился после смерти мамы. Ощущаю свою беспомощность. Надеюсь, что у меня не появился дар, подобный твоему. Что все это просто сон, как тысячи других, ничего не значащих.

– Хм… Конечно, это просто сон. Твои сны сбывались хоть раз?

– Было. Только ничего серьезного. Скорее дежавю.

– Уверяю, сон не вещий, однако в нем прослеживается притча.

– Какая притча?

– Смотри. Разве для родителей мы не тонущие дети? А они не родители, неспособные нас спасти? Никто и никогда не оправдывает ожидания своих предков. Мы все для них утопающие. Поколение без корней, растерявшее прежние ценности.

– Интересно… Знаешь, я сейчас подумал и понял как, наконец, добиться мира во всем мире! Смотри: общий враг объединяет. Так было во все века. Для того, чтобы человечество объединилось, необходимо инопланетное вторжение. И не важно, фиктивное или подлинное. Тогда все забудут о былых обидах и притязаниях на «исконно наши территории».

– Занятно, да. А ты заметил, только в наших, славянских странах говорят, мол, «если не он, то кто». За бугром таким образом вопрос не ставят. Если не знаешь, кто способен сменить главу государства, то это сугубо твое политическое невежество. Отсюда вытекает боязнь смены царя – «откуда знать, что не хуже станет». Бывший всеми обожаемый президент Уругвая Хосе Мухика, отбыв свой президентский срок, не стал держатся за свое кресло, несмотря на всеобщую любовь. Теперь правит другой, и ничего, страну не развалил, все довольны. – Собеседников обоих понесло.

– А мне до сих пор невдомек, – негодовал Авксентий, – как люди решаются заводить детей? Зная, какой трэш их ждет? Давно пора переименовать «дать жизнь ребенку» на «приговорить к смерти новую жизнь». Наш путь этим и заканчивается, смертью.

– У тебя просто нет своих детей. Будут свои, поймешь.

– Что значит «будут, поймешь», они могут вырасти последними подонками, или стать жертвами маньяка… или сам маньяком станет… да и иметь детей – большой риск. Это ведь бесповоротное действо, назад дороги нет. Заведу детей и пойму, что это не мое, не хочу с ними возится, и что дальше делать? В детдом сдать как надоевшую куклу? Или, чего лучше, в мусорный бак, прости Господи… эх… ладно… помнишь, я говорил, что у меня есть проблема с общением с женщинами? Немного слукавил я. Вообще проблема с общением. Со мной общаются порой, даже куда-то приглашают, потом понимают, что со мной не о чем говорить. Я в общем, и про женщин, и про мужчин. Сам не ищу дружбу, даже среди близких родственников. С другой стороны, грусть находит от одиночества. Испытываю стыд из-за того, что не могу поддержать разговор в компании. Мне что-то говорят, а я не знаю, что ответить. Ничего в голову не приходит, – сокрушался он, – все те, с кем у меня есть отношения или даже дружба, люди, которые мне дороги. Ничего не станется, если мы перестанем общаться. Ни моя, ни их жизнь от этого не изменится. Ничего не изменится. Хотя, возможно, общение – самое главное в жизни.

– Знаешь, сейчас подумал, я никогда при знакомстве не говорю «приятно познакомиться», не могу лгать, мне неприятно знакомится с новыми людьми.

– Это просто акт вежливости, – сказал Аркадий.

– Да и после нескольких месяцев общения к собеседнику обычно теряется интерес, и это обоюдно, – не обратил внимания Авксентий на его ремарку.

– Нет, я более общительный. Не понимаю, зачем и как вообще жить, если не дружить ни с кем?

– При всем при том я люблю людей. Они умные, красивые, рассудительные, все понимают, обладают отличным эстетическим вкусом. Но общаться не получается.

– Хм, ты когда-нибудь думал о самоубийстве? Как твой персонаж ученый.

– Конечно. Все думали. Только часто с осуждением. Я же смотрю на это так – не почему некий абстрактный человек убил себя, а почему мы все, ныне живущие, до сих пор не убили себя, а продолжаем жить как ни в чем не бывало.

– Цинично.

– Скорее поэтично.

– Кстати, на суициде можно выехать – издать книгу или выложить в сеть, а затем, к примеру, повеситься, тем самым привлечь к книге внимание… Кстати, еще насчет моих отношений с людьми. Мне всегда казалась, что есть я начну без причины всех подряд рубить топором, точно Раскольников (хоть он и убил всего два – три человека), то никого, кто меня мало-мальски знает, это не удивит. Мол, что тут удивительного, я всегда подозревал, что он маньяк.

– Желаете немного взбодрится? – перебил их, помахивая флягой, Тадеуш, – и немедленно выпил.

– Развод – это нормально, – вспомнил давнюю тему Авксентий, – все разводятся. Большинство.

– Мне нет дела до большинства.