Плутониевая зона

Но так как людей все равно, даже при такой норме, не хватало, некоторых наиболее сознательных рабочих привлекали для работ в реакторном зале дважды и трижды. В этом случае сменный руководитель работ обычно «по-дружески» просил рабочего не брать с собой в машзал свой личный дозиметр, а оставить его на эти минуты где-нибудь в чистом месте. По-человечески руководителей можно было понять. За переоблучение подчиненного персонала несли ответственность в первую очередь начальники смен. За нарушение техники безопасности могли объявить выговор. А могли понизить в должности или даже уволить. С солдатами было проще, их не пугали никакими дозиметрами. Они работали без «карандашей».

Кузнецов привлекался для работ в зале дважды. Оба раза с дозиметрической кассетой. Николай Михайлович принципиально отказался от ее снятия: «Я хочу знать, что мне "отвалилось"». Он так никогда и не узнал этого. Данные по каждому работнику, официально зарегистрированные дозиметрической службой, являлись совершенно секретной информацией. Они были недоступны не только самим работникам, но даже и медперсоналу. Только для самого высшего руководства!

Андрей появлялся в машзале три раза за эти дни, последние два раза — без кассеты.

25 июля 1948 года был зарегистрирован аналогичный «козел» в канале № 28–18.

В этот раз аварийные работы протекали в более тяжелых условиях с точки зрения радиации. На доклад Музрукова в Москву об очередной остановке реактора последовал жесткий приказ Спецкомитета: «Осуществить подъем мощности. Ликвидацию аварии произвести на действующем оборудовании». Такое решение можно было с полным правом назвать варварским. Атомный аврал требовал выполнения государственного плана по накоплению «аметила» (условное наименование плутония) любой ценой.

Зарегистрированные дозы, полученные участниками ремонтных работ, — от 26 до 108 рентген.

После этой аварии допустимые нормы облучения эксплуатационного персонала были снижены приказом начальника ПГУ вдвое: 0,1 рентгена — в смену, 30 рентген — в год.

В ноябре 1948 года предполагалась первая массовая выгрузка из реактора облученных урановых блочков.

При проведении операции разгрузки в подземной шахте заклинило кюбель (транспортную емкость) с несколькими тоннами урана. Пришлось разгружать готовую продукцию прямо в шахту, под защитный слой воды. Для того, чтобы удалить застрявший кюбель, пришлось разрезать его сваркой. Потом установили новый кюбель, а в него вручную переложили из-под воды около тысячи облученных блоков.

Радиоактивный фон в месте проведения работ контролировался дозиметристами с помощью переносных приборов, фиксирующих интенсивность гамма-фона. Они-то, дозиметристы, и облучались более всех остальных. Для ремонтных работ был мобилизован весь мужской персонал смен и дневных служб. Работами руководил специальный штаб во главе с Ефимом Павловичем Славским.

«Творцы ядерного Щита», 1998 г.:

«Работой руководил главный механик. Работали по одному человеку. К рабочему месту приходилось добираться по металлической лестнице, длина участка от входа сверху до места работы внизу — около сорока метров. Из-за неплотности задвижек на водоводах на рабочее место лилась вода с температурой 5-10 °C. В этой работе принимал участие и сам Е.П. Славский. Поскольку работающему приходилось несколько минут находиться в потоке холодной воды, на выходе каждый получал по 75 граммов разведенного спирта».

Спирт считался тогда самым эффективным и легкодоступным защитным средством против воздействия радиации, хотя никаких достоверных данных на этот счет в те времена не существовало.