Плутония. Необычайное путешествие в недра Земли.

— В полярных странах в летние месяцы луна никогда не бывает в зените: или ее совсем не видно, или она стоит очень низко.

— А если это не луна и не солнце, то что же это такое? Как найти объяснение?

Но ответа никто не мог дать. Все продолжали делать догадки и опровергать их; затем позавтракали и собрались в путь. Термометр поднялся до +8°. Туман то сгущался, скрывая красное светило, то разрежался, а Оно показывалось неизменно в зените, не двигаясь с места.

Путь шел по прежнему вниз по ледяной равнине вдоль берега большого ручья. Уклон как будто становился более пологим.

Собаки бежали дружно, путешественники сидели на нартах, по временам вскакивая, чтобы поправить упряжь или устроить мистик через более глубокое русло.

Как только солнце пробивалось сквозь клубы тумана, вое поднимали головы и смотрели на это странное светило, принявшее такое противоестественное положение на неприветливом небе.

В обед сделали обычный привал.

Полдень впрочем показывали только часы, солнце еще стояло по-прежнему в зените и казалось не думало менять своего места.

— Чем дальше в лес, тем больше дров! ворчал Боровой. — Солнце и под 80° северной широты должно перемещаться по небу, а не стоять на одном месте! Ведь земля-то вертится!

Во время привала он определил высоту солнца, которая оказалась равной 90°.

— Можно подумать, что мы находимся под тропиком в день летнего солнцеворота или под экватором во время равноденствия, — сказал он после наблюдения. — Какую широту прикажете записать? Хоть убейте, я не понимаю, где мы находимся и что вокруг нас происходит. Мысли в голове путаются, и все кажется каким-то странным сном!

Все в сущности разделяли это чувство Борового и совершенно не могли объяснить себе это новое непонятное явление, по своей загадочности превосходящее все остальные: противоречивые показания инструментов, постоянный ветер с одной стороны, беспросветные тучи, ненормальное тепло, красноватый свет и колоссальная впадина с глубиной большей, чем все известные на земле.

Во время обеда и отдыха строили всевозможные догадки о катастрофах, происшедших с землей с тех пор как они на «Полярной Звезде» и на Земле Нансена были отрезаны от всякого общения с остальным миром.

Полярная тундра

Под вечер ледяная равнина превратилась в Ледяные увалы.

Редкий туман плыл в воздухе, почти не заслоняя красноватое солнце, которое по-прежнему оставалось в зените, словно издеваясь над путешественниками, продолжавшими смотреть на него с изумлением.

Приближалось время остановиться на ночлег; на ледяном гребне это было не особенно удобно: хотя места было достаточно, по вода — далеко внизу, и спускаться к ней по гладкому ледяному откосу было невозможно. Поэтому продолжали ехать, в надежде найти более подходящее место, тем более что впереди сквозь туман видна была какая-то темная равнина.

И вот около семи часов вечера ледяные увалы снизились, и плоскими белыми языками, словно, исполинскими фестонами, окаймляли эту темную равнину, в которую ручьи врезывались неглубокими руслами и текли далее в плоских болотистых берегах.

Нарты, съехавшие со льда, сразу остановились на липкой, голой земле, собаки высунули языки и отказались везти.

Все соскочили с нарт — последний километр ехали уже в напряженном ожидании нового сюрприза, который поднесет им эта странная Земля Нансена в виде бесснежной равнины.

Словно по уговору, люди наклонились, рассматривая и щупая руками эту долгожданную землю после стольких дней, проведенных на снегу и льду. Земля была буро-черная, пропитанная водой, липкая, но не совершенно голая, а покрытая примятыми стебельками мелкой пожелтевшей травки и искривленными стелющимися ветвями приземистого кустарника, лишенного листьев. Нога погружалась в землю сантиметра на четыре, и из-под подошвы струйками и фонтанчиками выжималась желтая вода.

— Как вам это понравится? — проворчал Каштанов. — Под 81° северной широты снег исчезает, тепло, как в Финляндии, голая земля, и солнце в зените!

— Неужели придется ставить юрту в этом болоте? — печально опросил Папочкин.

— Это не болото, а северная тундра, — пояснил ему Макшеев.

— От этого не слаще, что тундра, — заметил Боровой. — Собаки отказываются везти нарты, а ночевать в грязи действительно не особенно приятно. Лучше уже вернуться на лед!

Все стали оглядываться вокруг в надежде увидеть более сухое местечко.

— Вот там, я думаю, будет хорошо! — воскликнул Громеко, указывая вперед, где над черно-бурой равниной поднимался плоский холм, приблизительно в километре от конца ледяных языков.

— Но как мы туда дотащимся?

— Ничего, доплетемся, будем помогать собакам!

— Попробуем надеть лыжи, чтобы меньше вязнуть.

Действительно, на лыжах итти оказалось легче. Собаки потихоньку тащили облегченные нарты, которые люди сзади подталкивали палками от лыж. В полчаса доплелись до холма, поднимавшегося метров на восемь над равниной и представлявшего сухое и удобное место для ночлега. На нем среди пожелтевшей прошлогодней травы пробивались уже свежие зеленые побеги, а приземистый кустарник наливал почки.