Плутовка

Генри широко открыла глаза. Удивительно, как он очутился в ее кровати? Из ее груди вырвался невольный вздох, прежде чем она успела вспомнить, что находится в гостинице, по дороге в Лондон, и что совершила поступок, который ни одна воспитанная девушка ни за что в жизни не совершила бы. Она предложила мужчине разделить с ней ложе! Генри прикусила губы и села в кровати. Но ведь ему было так неудобно. Избавить его от бессонной ночи и боли в спине не было таким уж большим грехом. Он ни разу не дотронулся до нее. Дьявол, ему и не надо было делать этого. Он был словно раскаленная печь. Ей казалось, что она смогла бы почувствовать тепло его тела, будь он даже на противоположном конце комнаты. Уже светало, и вся комната была залита розовым светом. Генри посмотрела на лежавшего рядом мужчину. Она очень надеялась, что этот поступок не погубил ее репутацию. Это было бы несправедливо, ведь она не сделала ничего постыдного, хотя и чувствовала к нему сильное влечение. Теперь она могла сознаться себе в этом. То, что он пробуждал в ней, можно было назвать одним простым словом — желание. И пусть этому чувству не дано было найти выход, какой толк скрывать правду от себя самой? Однако правда эта была очень горькой. Он не любил ее и не собирался влюбляться. Он вез ее в Лондон, чтобы выдать замуж, и сам признался в этом. Жаль, что он так чертовски добр к ней! Будь у нее повод ненавидеть его, насколько проще все было бы! Тогда она стала бы строптивой и злой и убедила бы себя вычеркнуть его из своей жизни. Но, увы, он был чудесным человеком, и это только усиливало ее чувство. Если бы он не был таким благородным, он не взял бы на себя заботы об опекунстве и, уж конечно, не повез бы в Лондон. Он не сделал бы этого, не желай он ей счастья. Такого человека трудно было возненавидеть.

Она протянула руку и осторожно убрала прядь темно-каштановых волос, упавшую ему на глаза. Данфорд пробормотал что-то во сне и зевнул. Генри отдернула руку, испугавшись, что разбудила его.

Он снова зевнул, на этот раз громко, и нехотя открыл глаза.

— Извини, что разбудила тебя, — произнесла она быстро.

— Разве я спал?

Она кивнула.

— Значит, Бог все-таки есть, — пробормотал он.

— Что ты сказал?

— Это всего лишь утренняя молитва Всевышнему, — сдержанно ответил он.

— О, — Генри удивленно посмотрела на него, — я и не знала, что ты так религиозен.

— Я? Совсем нет. То есть… — Он помолчал. — Неисповедимы пути, которыми человек приходит к Богу.

— Да, — согласилась она, не имея ни малейшего понятия о том, что он имеет в виду.

Данфорд посмотрел на Генри. Она выглядела просто чудесно этим ранним утром. Тонкие пряди волос выбились из косы, обрамляя завитками ее лицо. В мягком утреннем свете они казались совсем золотыми. Он глубоко вздохнул и поежился, заклиная свое тело сохранять спокойствие. Оно, естественно, воспротивилось его мольбам.

Тем временем Генри увидела, что ее одежда была разложена на стуле на другом конце комнаты.

— Послушай, — волнуясь, произнесла она, — так неловко…

— Ты даже не представляешь себе, как я согласен с тобой.

— Мне… мне нужно взять одежду, и для этого мне придется встать.

— Да?

— Послушай-ка. Тебе совсем не обязательно видеть меня в ночной рубашке, несмотря на то что этой ночью мы спали вместе. О Господи… — она замолчала, — я не это хотела сказать. Мне надо было сказать «провели ночь в одной постели…», хотя это звучит не лучше.

Данфорд отметил, усмехнувшись про себя, что разница и вправду была невелика.

— Я только хотела сказать, — сбивчиво продолжала она, — что не могу встать, чтобы взять одежду. Не знаю, как так получилось, но… может быть, тебе лучше встать первым? Я все равно уже видела тебя раздетым.

— Генри?

— Да?

— Помолчи.

— Хорошо.

Данфорд мученически закрыл глаза. Он с удовольствием остался бы в постели на весь день, и именно с этой женщиной. К сожалению, это желание было неосуществимо. Но и встать первым было для него весьма затруднительно, ибо тело его по-прежнему отказывалось повиноваться разуму.

Генри прервала его размышления:

— Данфорд?

— Да? — Поразительно, как одно слово может передать столько разных чувств. Пусть и не самых радостных.

— Что же ты лежишь?

Он глубоко вздохнул, наверное, в двадцатый раз за это утро.

— Закройся одеялом, как вчера. Я встану и оденусь.

Генри с готовностью выполнила его указание. Не скрывая своего неудовольствия, он выбрался из кровати и пошел туда, где накануне оставил одежду.

— С моим слугой случится удар, — пробормотал он.

— Что? — послышался голос Генри из-под одеяла.

— Я сказал, что с моим слугой случится удар.

— Я и забыла, что тебе нужен слуга, — ее голос звучал приглушенно. — Надо, чтобы он помог тебе одеться. Сегодня мы будем в Лондоне, и ты должен выглядеть достойно перед твоими друзьями и… всеми остальными, перед кем тебе еще нужно выглядеть достойно и…

«Странно, — подумал он, — похоже, ее действительно огорчило то, что мне придется обойтись без слуги».

— У меня нет служанки, и я в любом случае буду выглядеть неидеально, но твой вид должен быть безупречным.

Он ухмыльнулся: