Плутовка Ниниана ; Сила любви ; Роковые мечты (сборник)

А чего же она ждала? Что растроганная королева пообещает ей постоянную благосклонность? Что герцогиня восхитится ее смелостью и мужеством? Какой же по-детски наивной она была! Очевидно, она может считать себя счастливой, что сохранила хотя бы собственную жизнь. Устало потерла Ниниана виски и расстегнула до конца куртку, уже наполовину расстегнутую для того, чтобы достать из-под рубашки письмо.

Движения, потребовавшиеся для окончательного раздевания, стаскивания сапог и вынимания заколок из волос, лишили Ниниану последних сил. Мадам де Шеврон услала Жавель прочь, так что раздеть ее было некому. Впрочем, бесцеремонность герцогини помогла Ниниане избежать любопытных взглядов маленькой камеристки. Даже лучше было все сделать самой. Уже с закрытыми глазами легла она под прохладные покрывала. Надеть ночную рубашку Ниниана была не в состоянии. Это стало ее последней мыслью перед погружением в сон, более походивший на обморок.

Прикосновение к плечу было очень неприятным. Ее трясли непрерывно и сильно, и в висках опять появилась боль. Ниниана инстинктивно попыталась освободиться и глубже зарылась в простыни посередине кровати, подальше от назойливых помех ее сну. Она не желала просыпаться! Почему ее не оставят в покое?

— Мадам! Пожалуйста, мадам! Вам нельзя дольше спать! У нас не останется времени на одевание. Пожалуйста, проснитесь!

— Убирайся! Я не хочу одеваться…

К счастью, подушка заглушила слова грубого протеста, но Жавель, даже услышав их, не прекратила бы ее будить.

— Королева ожидает своих дам без опоздания к утренней мессе. Вы должны там быть. Это относится к вашим ежедневным обязанностям!

— Но я не могу…

Однако и это не было аргументом для камеристки, служившей у капризных придворных дам с тех самых пор, как на нее обратила внимание мадам де Шеврёз. Герцогиня тогда быстро поняла, что Жавель обладает не только ловкими руками профессиональной парикмахерши, но и первоклассной памятью. Это позволяло Жавель передавать разговоры, которые велись в ее присутствии, почти дословно. Бесценный талант, который ее госпожа щедро оплачивала. Поэтому и сейчас она безжалостно выполняла ее указания.

— Вы обязаны! Или вы хотите добиться скандала? Только что вас приняли в круг придворных дам, а вы уже отказываетесь исполнять свои обязанности… Непослушания такого рода королева никогда не простит…

Ниниана поняла, что борьба бесполезна. Вздохнув, она прижала пальцы к закрытым векам. Сколько она спала? Судя по тяжести во всем теле, не больше часа. Как она устоит на ногах?

Жавель ждала ее ответа. Она раскладывала одежду на предстоящий день. Испачканный костюм пажа, который стащила с себя Ниниана, уже исчез, и на раскрытом сундуке лежало темно-зеленое бархатное платье с серебряными кантами и коричневой меховой опушкой.

Придворному этикету не было дела до здоровья фрейлины. У Нинианы был строгий круг обязанностей, которые должны были выполняться независимо от самочувствия. Ниниана де Камара являлась частью придворного общества, а следовательно, деталью придворного механизма, которая не должна ломаться.

Жавель являла собой воплощенное прилежание.

— Разрешите помочь вам! Наденьте утренний халат. Я принесла из кухни горячее молоко и миндальное пирожное…

Чуть позже Ниниана в бархатном платье сидела на табурете, а камеристка укладывала ей волосы. Хотя платье было закрытым, а на шее и рукавах даже имелись меховые оторочки, она дрожала от утреннего холода. Огонь в камине погас, а в корзине для дров осталось лишь несколько щепок.

Жавель могла бы объяснить, что непривычная нерадивость слуг объяснялась гневом, который обрушился на дворец, но у нее хватало забот и ей было не до болтовни.

Поспешный отъезд герцогини, внезапный взрыв страстей в рабочем кабинете короля, начавшийся уже рано утром, и, наконец, близкая к истерике суетливость Анны Австрийской — все вместе не предвещало ничего хорошего.

Ниниана не дотронулась ни до молока, ни до пирожного. Во-первых, Жавель слишком сильно затянула корсет платья, так что Ниниане стало трудно дышать, во-вторых, она не чувствовала ни голода, ни жажды. Короткий, не принесший облегчения сон лишь немного отдалил события прошедшей ночи, которая теперь скорее напоминала кошмарное сновидение, чем реальные события.

Жавель, разумеется, видела страшную бледность молодой дамы и синие круги усталости под глазами. Трещинка в уголке рта, хотя и заживала, тоже не являлась украшением.

— Разрешите положить помаду и пудру. И выпейте молока, чтобы лучше чувствовать себя. Я добавила туда меду, — дипломатично сказала камеристка.

Ниниана посмотрелась в поднесенное ей зеркало и не узнала в нем себя. Там не было спокойной, веселой девушки, какую она привыкла видеть. На нее смотрела женщина с бледным лицом, на котором светились большие зеленые глаза, слегка припухшие губы говорили о страстных поцелуях, полученных ею на прощание от барона де Мариво. Мягкие каштановые локоны ее прически выглядели как-то по-новому. Чужое лицо, лицо не девушки, а женщины, научившейся страдать и хранить свои тайны.

Сделав глубокий вздох, она решила: